Книга Крепостная, страница 101 – Марьяна Брай

На небольшие досочки-обрезки я налила чуть краски, осмотрела небольшой, в диаметре не больше двадцати сантиметров, деревянный поднос, погладила и оценила качество зачистки.

— Ни волоска не сыщешь, барышня, - заметив мою придирчивость, хмыкнул и забасил Николай. Осип тоже улыбнулся. А я заметила, с какой радостьюон выглаживает тряпочкой деревянную вазу.

Я помнила такие вазы. Они стояли у бабушки в горке и пахли старинным лаком. Внутренности этой вазы похожи были на матрешку. И разглядывать незакрытое лаком нутро было одним из моих любимых занятий.

Портить поднос я боялась. Краску не сотрешь. Один неверный мазок и придется сушить и зачищать по новой.

Когда Николай принес нам чай, я погрузилась уже в самую настоящую неуверенность.

— Чаво измышляешь? Бери да делай! Своя рука – хозяйка!

— Спасибо, Николаша. Вот чаю попью и начну, - ответила я, но руки потянулись к зеленой краске.

Кисточкой сделала четыре мазка, как самые дальние, самые незаметные листики под бутоном.

И потом в голове будто раскат грома! Совершенно ясно и точно предстала федоскинская живопись, коей украшены были шкатулки, портсигары, монетницы и подарочные коробочки в каждом доме.

Прелесть ее была в многослойности. Сначала рисовался задний фон, ждали, когда высохнет. Потом еще один и еще. Допустим, хотите вы изобразить на фоне неба березки, а перед ними барышню, так и пишете: сначала небо безбрежное синее, сушите. Следующим слоем — облака, а потом березки. И так далее, пока поясок на сарафане последним не пропишете.

Живопись эта получалась объемной, словно живой. А между слоями использовали сусальное золото, металлические порошки, тонкий перламутр.

И руки мои тут же обрели уверенность. Я аккуратно убрала зеленые мазки, взяла широкую кисть и закрасила поднос черной краской. Ждать нужно было долго. А сидеть без дела не хотелось.

— Николаша, есть у тебя обрезки размером с поднос? – я подошла к нему сама, и мужичку, похоже, стало немного не по себе от этого моего самоволия.

— Найдё-отси! В нашем хозяйстве, Надюша, и вилы – корова, и лопата – хлеб, - он быстро вытащил досочки из-за печи и сам принес мне их на стол. - Рисуй, сколько душа твоя желает.

— Спасибо, ты хороший и добрый парень, - не придумав другой похвалы, ляпнула я, и тот залился красным.

На доске мне хотелось отработать мазки. Если попробовать нарисовать пион, сначала нужно изобразить самые раскрытые лепестки. Чтобы увидеть разницу, рисовала я их и синим, и зеленым. Чтобы потом у меня белый с красным переходом получился идеально. К вечеру третья доска была похожа на картину. Правда, вполне посредственного художника,но очень необычную.

Решила оттачивать мастерство столько, сколько нужно, а на единственном подносе каждый день добавлять слои.

В усадьбу приехали мы к ужину. Или ужин подали, как только мы разделись да по комнатам разошлись переодеться. Нюра прибежала, не стуча, и затараторила:

— Тебя пока не было, ор какой стоял! Хоть мертвых выноси! Петруша свою кралю только по мордасам не трогал, а так… наоралси-иии! На год вперед!

— Ну, хорошо, что меня не было. Завтра снова уеду. Я в мастерской сегодня поднос расписывала. Вернее, начала только. Если понравится, я тебе в приданое набор целый распишу, подруженька, - я притянула Нюру на кровать рядом с собой.