Книга Крепостная, страница 22 – Марьяна Брай

— Где там эта лавка с шерстью? – все еще прислушиваясь к себе, спросила я Глашу.

— Айда, тут маленько еще, - Глашка махнула вперед и, все еще сопя, двинулась дальше.

Улица из полутораэтажных домов явно населена была купцами. Невысокий первый этаж, выложенный из камня, служил лавкой, куда, нагибаясь, входили редкие прохожие. А дальше им приходилось спускаться по лестнице на пару шагов вниз.

Я смотрела по сторонам, словно турист, впервые попавший в незнакомую страну, населенную туземцами, живущими в невиданных жилищах. Глаша не торопила меня, пользуясь во всю прогулкой: грудь у нее снова округлилась, растрепанные на висках космы она подобрала и пригладила руками от мокрого лица к началу тугой косы.

— Веселая ты больно стала, Надьк. Как не ты, - в который раз повторила эту фразу Глаша.

— Так тебя и не понять, какая я тебе больше нравлюсь: невеселая не нравилась, сейчас ты тоже недовольная, - поняв, что запнулась, сделала несколько быстрых шагов вперед и уткнулась в грудь подруги.

— Башкой-то не вертай, под ноги гляди. Чего ты там не видела?

— Ничего не видела. Не помню ничего, Глаша, - тоже в который раз соврала я.

Лавка купца Дерюгина выглядела несколько иначе, чем я себе могла представить: за хорошим дощатым забором высотой чуть выше груди, было целых три постройки. Дом был поменьше, чем у нашей барыни, но тоже красивый: с резными окладами вокруг окон, выкрашенными белой краской, почти что кружевными деталями, собирающимися в узор над каждым окном и под коньком крыши. Большие, что можно было заехать на лошади с телегой, ворота примыкали к дому. А дальше тянулся забор.

Ворота сейчас были распахнуты, и двор представал во всей своей красоте и чистоте. Казалось, даже куры тут не гадили,терпя до курятника. Все было выметено и выскоблено, словно не двор деревенский предстал перед нами, а военный плац.

Я прошла за Глашей внутрь. Тут и там суетились мужики и бабы. Кто-то нес мешки на плечах, а кто-то раскладывал по деревянным настилам шерсть. Она блестела под солнцем, как нефть, разлитая тут и там прямоугольными дорожками.

— Чаво изволите? – мужичок в черных, блестящих от затиров штанах и серой рубахе с косым воротом, завидев нас, направился прямиком ко мне.

— Мы от барыни, - начала я, и он принялся меня осматривать, будто несла я полную чушь.

— От Домны Палны мы от Митрошиной! – вышла вперед Глашка.

— Чаво изволит барыня? – мужичок щурился на солнце, но я видела, что глаза его были голубыми, как небо, а на солнце и вовсе казались прозрачными, бесцветными на фоне очень уж загорелого лица.

— Она три мешка черной шерсти заказывала. Битой, – уточнила Глаша. – Вот, пришли забрать.

— На себе ли, чо ли понесете? – мужичок глянул за наши спины, будто надеялся увидеть за воротами телегу.

— Свихнулся, старый? – бесцеремонно ответила Глаша. Куда нам с барыней, - она мотнула головой на меня. – Чичас заберем, а там коляску поймаем.

Мужичок странно обвел нас недоверчивым взглядом и пошел к дому. От крыльца он неожиданно громко закричал в сторону открытых настежь дверей в дом:

— Матвей Демидыч, это к вам, видать. Выйди, а то, не ровен час, огрею чем эту бабу. А мне в кандалы нельзя: у меня деток малых полон двор.

— Огрей сначала, потом хвастай, мол, управился, - не сдавалась Глаша. Мой веселый настрой вроде даже начал подниматься, несмотря на ситуацию. Она была больше смешной, чем опасной.