Книга Крепостная, страница 97 – Марьяна Брай

Я молчала, отламывая горячий рыбный пирог от куска, что лежал на моей тарелке, и смотрела то на одну краснеющую и будто задыхающуюся морду, то на вторую, белую, как стена, и ловящую ртом воздух.

— Тебе, Клара, судя по всему, переводить не надо? Все понятно? – очень мило обратилась я к своей свежеиспеченной снохе.

Свекрови – существа сложные. А ежели еще свекровь молода, да и сын не родной, так и вовсе невесткам с ними тяжело. А коли учесть, что пасынок непотребство такое учинил, то и вовсе: беги лучше, девка, прям до франций своих воображаемых. Беги и не оглядывайся!

Я ела пирог, запивала горячим сладким чаем и наблюдала самую прекрасную картину, которую видела с момента моего здесь появления.

— Я…. Я… тебя, - Петр оперся на стол ладонями так, что его локти выгнулись в стороны. Но он не вставал, видимо, понимая, что тогда не сдержится…

— Что меня? – уточнила я, накладывая на тарелку круглые некрупные вареные картофелины, щедро политые топленым маслом с жареным луком. – Снасильничаешь опять? – лицо Петра с выпученными глазами, горящими каким-то нездоровым блеском, быстро повернулось к отцу.

— Значит… правда это, Петр? – Осип вдруг осекся, и голос его стал слабым.

Поняв, что зря я сейчас вот так открылась, глянула на Осипа и сказала:

— Простила я ему все, Осип Германыч. Ты не переживай за это.

— Говорили, говорили. Да только Домна всем молчать велела! А я так и вовсе верить не хотел. И сейчас не хотел верить, что собственный сын меня убить хочет, - Осип снова взбодрился, и я выдохнула.

— Убить? – удивление Петра меня тронуло. Не мог он так искренне удивляться. Я быстро посмотрела на Клару. Она была белее сервиза.

— Может, и не он, Осип Германыч. Глянь, как невестка твоя малахольная побелела!А ни слова ведь не понимает! – тихо сказала я, стараясь говорить сложнее.

— Чи-то? – поняв, что все смотрят на нее, Клара часто задышала и откинулась на спинку стула.

Петр бросился к ней, приказывая принести воду, нюхательную соль и проветрить гостиную.

«Занавес, господа душегубы!», - про себя объявила я и, улыбнувшись Осипу, мотнула головой в знак согласия, когда Нюра принесла наливку.

Не спали в этом доме после случившегося о-очень долго! Мы с Осипом наслаждались видом наших очумевших «деток». Они, в свою очередь, то уходили к себе в крыло, то возвращались к столу, словно не верили, что произошло все именно так.

За ужином было тихо, за исключением постанывания Клары. Она то и дело напоминала, что носит внука наследника, и теперь ей боязно за его судьбу. Петр же, белый, как полотна, которые выбеливают в марте, куда ни глянь, молчал и с тоской смотрел на свою молодую жену.

— Никто поздравить нас не захотел, Надюша. Ну да и ладно. Гостям скоро в путь-дорогу собираться. Не станем их держать, - объявил Осип после чая.

Но никто не разошелся. Петр ждал, когда я уйду, чтобы остаться с отцом наедине. И я ушла к своим подругам на кухню. За Осипа я больше не боялась, а смотреть на этих изуверов у меня желания не было. Только вот одно сейчас меня грызло: лицо Петра, когда заговорили про нападения на его отца. Так сыграть непонимание он вряд ли смог бы. Неужто Кларка одна все это провернула? А наш лопух и не заметил, кого пригрел?

Вернулась в дом я за полночь. Но голоса в гостиной дали понять, что семья не разошлась.