Книга Просыпайся, любимый, страница 90 – Екатерина Политова

Он смотрит на меня с презрением. А я не могу руки разжать, не могу выпустить его. Мне кажется, что это вообще мой последний шанс дотронуться, поговорить, увидеть, быть близко. А я и правда сейчас максимально близко, я чувствую его дыхание. Но мне хочется его встряхнуть, чтобы проявил хоть какую-то реакцию. Чтобы разразился потоком брани в сторону Вердера, или фон Стредос.Хоть что-то…

Не знаю, почему он сдерживается он ведь уже десять раз мог на меня наорать, свернуть мне шею, да что угодно. Но Рафаэль даже голос не повышает. И от этого жутко.

— Я читала дневник твоего старого слуги, Мера. Я читала всё, что писала о тебе Академия. Там ужасные, отвратительные мерзости, Рафаэль. Это правда? — я уже знаю, что нет. Но Мер мог и опустить подробности.

— Я дважды ломал тебе шею, до тебя ещё не дошло? Лучше разожми свои костлявые когтистые пальчики, отойди от меня и забудь.

— Не уходи от ответа, — прошу я. А сама думаю - оттолкни меня сам, ты ведь этого не делаешь? Почему?

— Никогда не было такого, чтобы я заявлялся в какой-нибудь городишко и начинал убивать направо и налево. Зачем? — вдруг выдает Рафаэль и я ничего не слышу в его голосе, только пустоту. Ни злости, ни грусти, ничего. Будто огонь потух, а черные угли остыли. — Какой в этом смысл если я за них и дрался, за этих людей? Зачем мне их убивать? Они хотят меня ненавидеть - пусть ненавидят, если это даем им силы дальше жить. Винсент хотел встряхнуть город - он это сделал. А я ничего большего от Жерреда и не ожидал. Он как был вонючей дырой, так и остался.

— Если бы Кристина была жива - ты бы тогда остановился? — решаюсь я задать вопрос, который в своем дневнике задал старый Мер.

— В смысле остановился? — Рафаэль выглядит так, будто и правда не понимает.

— Мер в дневнике писал, что твоя сила требовала выхода.

Все эмоции Рафаэля в его глазах, вот куда мне надо смотреть. Демон ничего не скрывает. Пламя в радужках начинает шевелиться вокруг узкого черного зрачка.

— Чушь собачья. — рычит он. — Злоба моя требовала выхода, бессилие, но не магия. Я обуздал её, я забрал её себе не чтобы убивать всё живое, а чтобы защитить свою страну. Чем это обернулось, как это выглядело со стороны… это я контролировать не мог. Они думали, что мне нужна власть. Но зачем она мне, когда у меня есть моя Стихия? Когда у меня была моя Кристина… — его голос становится тише, Рафаэль хмурится и смотрит в сторону. Но пламя в глазах не утихает. — Я не вернулся бы в Жерред. Ничто мне было не нужно кроме неё. Но за всё, что я сделал мне отплатили сердцем любимой женщины в железной коробке. Вот как это вижу я. Поверь, перед смертью у меня было много времени обдумать всё это.

— Почемуты не пытался опровергать ложь о тебе? Почему не пытаешься сейчас?

— Мои слова - лишь облако пара. Мертвым всё равно, что о них говорят живые, — отвечает Рафаэль, смерив меня жестким взглядом.

— Ты ещё жив, — вполголоса говорю я.

— Вот теперь можешь меня поцеловать, — отзывается Рафаэль, расплываясь в акульей улыбке.

Я тушуюсь.

— В смысле?

— Ты же за этим пришла? — отвечает он, беспечно наматывая мой локон на палец.

— Ты думаешь я пришла тебя отравить? — догадываюсь я и разжимаю пальцы. Хочу сделать шаг назад, но он ловит меня за талию и прижимает к себе, как тогда, на крыльце его дома. Выражение лица Рафаэля говорит о том, что отпускать он меня не собирается. А я пытаюсь его переубедить. — Моя мать ещё не закончила. Я знаю, что сделали с Кристиной, со мной так же не поступят.