Книга Просыпайся, любимый, страница 92 – Екатерина Политова

— Это не я клянусь. Рафаэль, поверь мне! — я трясу его, будто ему это как-то поможет.

— Нет, — мотает он головой, улыбается, глядя в пол пустым взглядом.

Из машины выскакивает Винсент и бросается к хозяину, открыв заднюю дверь.

— Ты! Предательница! — выкрикивает он мне.

— Я не знала! — возражаю я, не отцепляясь от плеча Рафаэля. Я не “не знала”, я не верила, что родная мать так поступит со мной.

— Заткнулись оба, — тихо огрызается он между вдохами. — Дайте хоть сдохнуть в тишине.

И это “сдохнуть в тишине” приводит меня в бешенство.

— Нет, не дам я тебе умереть! — я отпихиваю Винсента, а он, не ожидая от меня такой прыти, отшатывается и очень зря.

Не знаю, как Рафаэль переживет это, но в машине я ему помереть не дам. Вообще не дам! Нигде! Я дергаю его в Мертвые Земли, вижу как Винсент бессильно бросается к нам, но остановить меня не успевает.

Рафаэль издает мучительный стон, едва мы оказываемся в вотчине Синего Древа. Мертвая стихия делает ему ещё хуже. Он падает на бок, но я крепко держу его за плечо.

— Прости, всего полсекунды, — шепчу я.

Быстро перебрасываю нас в мою лабораторию. По сути это просто ещё одна квартира, которая состоит из двух комнат - собственно лаборатории, где на огромном железном столе всё ещё лежит тело цербера без души и комнаты отдыха, так я её называла, потому что ночевала там порой.

Я не хотела, чтобы слуга мешал со своими обвинениями. Я накосячила, страшно ошиблась, я всё исправлю.

Невыносимо видеть Рафаэля вот так. Вот таким. Страшно!

Он выгибается дугой на полу,нервно дрожащими пальцами цепляется за ворот рубашки и черный галстук, будто они его душат. Он пытается их сорвать и только мешает мне ему помочь. Из-за того, что он дергается развязать галстук удается не сразу, я стягиваю его с напряженной шеи и бросаю куда глаза глядят, расстегивая верхние пуговицы рубашки. Едва мои пальцы касаются его горячей кожи, одергиваю руки, ведь я теперь яд для него.

Рафаэль не издает ни звука, смотрит куда-то в потолок, обхватив себя руками и стиснув напряженную челюсть. Но я вижу, как его выгибает боль.

— Потерпи, пожалуйста… — прошу я, но он меня не слышит.

Мне надо понять, что отравлено. Совершенно точно - помада. Но есть ли что-то ещё?

Я боюсь оставлять его одного, но припоминаю, что у меня есть как минимум восемь часов, если за эти годы Вердер и фон Стредос не изменили яд.

Встаю к зеркалу и поджигаю на руках синюю некро-магию и направляю её на себя, не знаю, как ещё выяснить. Если Рафаэля убивает некромантия в его собственной крови - значит…

Да, я не ошиблась. Руки, лицо, шея, губы горят странным синим. Особенно ярко губы… Помада? Пудра? Крем? Чертов гель для душа? Она отравила всё?! Мне не нравится цвет этого магического яда, с ним что-то не так, но главное - я его могу видеть.

Нервно стираю долбаную помаду, не жалея кожи, я готова содрать её! Я умываюсь слезами, потому что слышу приглушенный стон из соседней комнаты. Соленая влага слез жжет кожу. Я хватаю спирт, мне плевать я хочу смыть это с себя. Руки, губы, шею я лихорадочно, разъяренно тру кожу, потом проверяю в зеркало — дрянь смывается.

Главное проверяю руки, потому что они мне нужны. Пытаюсь вспомнить дотронулась ли я до его кожи, когда налетела на него там на улице? Или трогала только воротник? Когда он гладил мои волосы - он был в перчатках, но я то нет! Когда он целовал меня он уже знал?