Онлайн книга «Я заберу тебя с собой»
|
Он завопил, как свинья на бойне. Острая боль растеклась по всему лицу, стиснула горло и впилась в желудок. Он повалился на колени, и его вырвало макаронами «море и горы», десертом и всем остальным. Они пронеслись рядом, как черные тени, стремительно, а он попытался, черт возьми, он все-таки попытался, блюя, протянуть руку и схватить одного из этих мелких ублюдков, но в руках у него осталось только бесполезное ощущение от прикосновения к джинсам. Он повалился лицом вниз, в лужу рвоты и осколки стекла. 31 Он слышал, как они бежали, хлопнули дверью и смылись из зала. Пьетро быстро вылез из матов и тоже помчался в сторону коридора. Он был почти спасен, когда вдруг огромное окно у самой двери разлетелось на кусочки. Осколки стекла полетели в стороны и попадали вокруг него, разбиваясь на части. Пьетро замер, а когда понял, что в него стреляли, обмочился. Он успел лишь открыть рот, как позвоночник и все прочие члены расслабились, и неожиданное тепло обдало ему пах, бедра и полилось в ботинки. В меня стреляли. Осколки стекла, застрявшие в оконной решетке, все еще падали. Медленно-медленно он обернулся. На другом конце зала, на полу, он увидел человека, выползавшего из кладовки, опираясь на локти. Все лицо у него было вымазано красным. И он целился в Пьетро из ружья. — Осдадавись. Осдадавись иди я буду стделять. Жиздью детей клядусь, буду стделять. Итало. Он узнал низкий голос сторожа, хотя говорил он необычно. Как будто у него был сильный насморк. Что с ним случилось? Пьетро представил, что красное на лице Итало — не краска, а кровь. — Сдой, мальчик. Де двигайся. Подял? Даже де пытайся. Пьетро не шевельнулся, только повернул голову. Дверь была там. В пяти метрах. Ближе, чем в пяти метрах. «У тебя получится. Один прыжок — и ты снаружи. Беги!» Нельзя, чтобы его поймали, ни в коем случае, он должен бежать любой ценой, даже с риском получить заряд в спину. Пьетро хотел бы это сделать, но ему казалось, что он не сможет пошевелиться. Он был в этом почти уверен. Словно подошвы его туфель приросли к полу, а ноги размякли, как кисель. Он поглядел вниз — у его ног образовалась лужица мочи. «Беги!» Итало с трудом пытался подняться на ноги. «Беги! Сейчас или никогда!» И он очутился в коридоре и помчался как сумасшедший, поскользнулся, поднялся и побежал, споткнулся на лестнице, поднялся и побежал к женскому туалету, к свободе. А сторож орал: — Беги! Беги! Беги! Я дебя всё давдо уздал… Я дебя всё давдо уздал. А ты как дубал? 32 Кому он мог позвонить, чтобы узнать что-нибудь про Эрику? Конечно, агенту! Грациано Билья взял записную книжку и набрал номер агента Эрики, этого козла, из-за которого ей пришлось тащиться на это дурацкое мероприятие. Естественно, его не было, но зато удалось побеседовать с секретаршей. — Эрика? Да, она у нас была сегодня утром. Прошла пробы и уехала, — сказала она равнодушным голосом. — А, уехала… — выдохнул Грациано и почувствовал, как в нем разливается блаженство. Пушечное ядро, висевшее в желудке, исчезло. — Уехала с Мантовани. — С Мантовани?! — Точно. — Мантовани?! Андреа Мантовани?! — Точно. — Ведущим?! — А с каким же еще? На месте пушечного ядра в желудке появилась банда хулиганов, задавшихся целью порвать в клочья его пищевод. — А куда они поехали? — В Риччоне. — В Риччоне? — На Большой парад на Пятом канале. — На Большой парад на Пятом канале? — Точно. — Точно? Он мог всю ночь повторять то, что говорила секретарша, только с вопросительной интонацией. — Извините, я больше не могу говорить… У меня звонок на другой линии, — сказала секретарша, пытаясь избавиться от него. — А зачем она поехала на Большой парад на Пятом канале? — Не имею ни малейшего представления… Извините, но… — Хорошо, я сейчас положу трубку. Но вы не могли бы дать мне номер мобильного Мантовани? — Извините, я не имею права. Извините еще раз, я должна ответить на звонок… — Подождите минуточку, пожа… Повесила трубку. Грациано так и сидел с трубкой в руке. Странно, но первые секунд двадцать он не чувствовал ничего. Только огромную, бесконечную, вселенскую пустоту. А потом у него оглушительно зазвенело в ушах. 33 Остальные испарились. Он вскочил на велосипед и пулей рванул с места. Выехал на дорогу. И помчался к дому через пустой город, сократив путь за церковью, по грязной дороге через поле. Было мокро. И ничего не видно. Колеса вихляли и скользили в жидкой грязи. «Поезжай потише, а то упадешь». От ветра заледенели мокрые штаны и трусы. Ему казалось, что член втянулся между ног, как черепашья голова в панцирь. «Быстрее! Уже очень поздно». Он взглянул на часы. «Двадцать минут десятого. Господи, как поздно, быстрее! Быстрее! Быстрее!» («Я тебя все равно узнал… все равно узнал. А ты как думал?») «Быстрее! Быстрее!» Не мог он его узнать. Это невозможно. Он был слишком далеко. И тем более без очков. Он не чувствовал уже ни кончиков пальцев, ни ушей, икры одеревенели, но он даже не собирался сбавлять скорость. Комья грязи летели ему в лицо и пачкали одежду, но он не сбавлял ход. «Быстрее! Быст… узнал». Он это просто так сказал, чтобы его напугать. Чтобы остановить его, а потом отвести к директору. Но он не поверил. Он не дурак. Ветер раздувал куртку. Глаза слезились. До дома оставалось совсем немного. 34 Грациано Билье казалось, что он попал в какой-то фильм ужасов, в один из тех, где по вине какого-нибудь полтергейста предметы поднимались в воздух и летали кругами. Только в гостиной не шло кругом ничего, кроме головы Грациано. — Мантовани… Мантовани… Мантовани… — непрерывно бормотал он, сидя на диване. Почему? Не надо об этом думать. Он не мог думать о том, что все это значит. Он, словно альпинист, повис над пропастью. |