Онлайн книга «Сволочь ненаглядная»
|
Ничего не ответив, с гордо поднятым носом я вернулась к себе и улеглась, засунув «киску» под голову. Утром, когда домашние мирно пили кофе, я выползла на кухню и сообщила: – Кто тронет эту подушку – убью! – Почему? – изумилась Юля. – Я могу спать только на ней, иначе мигрень начинается. – Предупредила бы сразу, – вздохнула Катя и понеслась в прихожую. Минут десять все толкались в поисках курток, обуви и перчаток. Наконец они ушли, и через секунду во дворе запикали сигнализациями машины. Если я чего и не понимаю, так это зачем ставить охранные устройства на наши автомобили. У Сережки белый «Форд» 1978 года выпуска. Задние двери распахиваются с трудом, а передние, наоборот, отходят при каждом удобном случае, еще регулярно отваливается глушитель, а багажник открывается, только если его предварительно треснуть кулаком по крышке. У Катюши старая «копейка» с абсолютно ржавыми крыльями и отвалившимся бампером, руль у этого, с позволения сказать, автомобиля ходит не только по кругу, но еще и вверх-вниз, словно штурвал у истребителя, и опять же беда с глушителем. Юля в декабре тоже купила себе кабриолет. – Надоело ругаться с Сережкой, – объяснила она, – проси его вечно отвезти, лучше иметь свой. Теперь наш автопарк украсился «Мерседесом», сделанным в 1980-м. «Мой персик» – любовно зовет колымагу Юлечка. Машина и впрямь имеет цвет этого сочного фрукта. Ездит красавец на дизельном топливе, жутко воняет и тарахтит, но новоявленная автомобилистка очень горда и совершенно счастлива. Незадолго до случая с ногой она предложила мне: – Давай, Лампа, поехали на рынок! Честно говоря, я побаиваюсь ездить с домашними, все время жду, что автомобили развалятся на ходу. Поэтому предпочитаю передвигаться на общественном транспорте. – Не надо, дома все есть! – Ерунда, – отрезала Юля, – купим впрок овощей: картошку, капусту, лук. Пользуйся, пока у меня время свободное. – Отдохни лучше, – попыталась ускользнуть я, – почитай книжечку, телик посмотри, я чудно на «Автолайне» съезжу. – Глупости, – фыркнула Юля и велела: – Бери сумки и спускайся. Поняв, что легче согласиться, чем спорить, я покорно подхватила авоськи и села в «Персик». Первые несколько минут все шло прекрасно, но тут Юлечка щелкнула каким-то рычажком, и из-под капота раздался жуткий, леденящий душу стон. – Что это? – спросила я, холодея от ужаса. – Что? Как ни в чем не бывало накручивая баранку, Юлечка преспокойно пояснила: – Мышь попала в вентилятор! – Кто? – У меня под капотом мышиное гнездо, – пояснила Юля, – иногда кто-нибудь из грызунов и попадает под лопасть. – Ужас! – И не говори, потом трупы убирать приходится. – Немедленно останови, – приказала я, чувствуя, как к горлу подбирается тошнота. – Зачем? – удивилась Юлька, но затормозила. – Сейчас же открой капот и выгони несчастных животных! – Что ты, – замахала руками Юля, – на дворе минус двадцать, замерзнут, бедняги! – А так погибнут в муках! Внезапно она уткнулась лицом в баранку и принялась хохотать. – Ну и что тут смешного? – возмутилась я. – Ох, Лампец, – бормотала наша журналистка, вытирая выступившие слезы. – Ну нельзя же быть такой доверчивой! – Ты хочешь сказать… – Посуди сама, откуда в машине возьмутся мыши, да еще в моторе! – А стон?! – Я печку включила, она холодная, вот и воет, смотри. И Юля, плавно тронувшись с места, опять щелкнула чем-то. Вновь по салону разнесся невероятный, полный смертельной муки крик. – Часто она так? – спросила я, поеживаясь. – Каждый раз, пока не согреется. Слушая непрекращающийся, рвущий душу стон, я приняла твердое решение: в следующий раз на рынок – только пешком. Лучше тащить на себе двадцать килограммов, чем леденеть от ужаса. * * * Дождавшись тишины, я утащила трубку к себе в комнату и принялась звонить. На этот раз Колосова откликнулась моментально: – Алло. – Извините, мы не знакомы, но мне очень нужно найти Рагозина Николая Федоровича. Анна Константиновна помолчала. Потом поинтересовалась: – Кто вы? Представьтесь. – Евлампия Андреевна Романова. – Мне это ни о чем не говорит, – сухо сказала дама. – Зачем вам Рагозин? – Трудно объяснить, но очень нужен! – Приезжайте, – коротко сообщила дама и продиктовала адрес. Анна Константиновна походила на сельскую учительницу. Простое, круглое русское лицо с бесформенным носом. Возраст дамы определялся с трудом: то ли хорошо выглядящая пятидесятилетняя тетка, то ли рано состарившаяся девушка. На голове – дурацкая химическая завивка, та самая, когда волосы начинают походить на шерсть больного барана. Брови неаккуратными дорожками спускаются к вискам, к ним явно никогда не подбирались с пинцетом. Кожа на лице тусклая и будто грязноватая, а фигура напоминает мешок, набитый мукой. – Раздевайтесь, – холодно велела хозяйка. Я повесила куртку на крохотной вешалке и вошла в комнату. Из груди вырвался вздох удивления. На столе стояли сразу два компьютера, чуть поодаль принтер, факс и еще куча каких-то приборов, мигающих разноцветными лампочками. – Так зачем вам нужен Николай? Поколебавшись секунду, я выдала душераздирающую историю. Лежала в больнице вместе с Настей Звягинцевой. Та скоропостижно скончалась, оставив письмо, которое нужно передать Рагозину. На конверте указан адрес: Мирославская улица, но там проживают какие-то студенты… Анна Константиновна тяжело вздохнула: – Значит, Настя умерла! Много горя принесла она Коленьке… – Почему? Колосова повертела в руках зажигалку, потом вытащила коробочку «Золотой Явы» и сообщила: – Они учились вместе в институте. Николаша был влюблен в нее, словно подросток. Просто сох, таскал букеты, конфеты. |