Онлайн книга «Сволочь ненаглядная»
|
– И не говори, прямо растерялся, что брать. Спасибо, девчонку нашел лет тринадцати, вот она консультантом и поработала, ввела, так сказать, в мир новинок. Честно говоря, устал – жуть! И он принялся пить чай. Мой личный жизненный опыт подсказывает, что с мужчиной лучше всего иметь дело в тот момент, когда он плотно поел, выкурил сигаретку и блаженно вздохнул. Дождавшись стадии готовности, я аккуратно завела разговор на нужную тему: – Все-таки интересно, совершил человек преступление, отсидел, вышел на свободу, он считается полноправным членом общества? – Конечно, – ответил майор. – И из милицейского компьютера убирают сведения о нем? – Вот это нет. Информация сохраняется. – А если дело было в 1975-м году? – Какая разница, в каком году? – удивился майор. – Раз попал в компьютер – все. – Ну надо же! – восхитилась я. – А когда компьютеров не существовало? – В папочках хранили, на завязочках, – ухмыльнулся майор. – А если всерьез, то информация об уголовничках – вещь ценная. Кстати, когда в Москве в 1917-м году восставшие матросы и рабочие попытались сжечь картотеку полиции, жандармы ухитрились сберечь большую часть бумаг, понимали, что преступник – он и при Советах асоциальная личность. Знаешь, как эти данные в тридцатые годы помогли, когда последние банды ликвидировали! – Недолго мы, однако, без банд прожили, – ухмыльнулась я, – в начале восьмидесятых вновь по улицам мужики с автоматами побежали. – С чего ты вдруг архивом заинтересовалась? – пробурчал майор, поглаживая запрыгнувшую к нему на колени Аду. – Так просто. Купила в метро газету, а там статья про женщину и мужчину, которые совершили в середине 70-х страшное преступление. Журналисты хотели провести расследование, но в ФСБ им ответили, будто дело утеряно. – Где-где? – вытаращил глаза Володя. – Ну, в нынешней Федеральной службе безопасности, следствие вроде КГБ вел… – Имей в виду, – вздохнул майор, – люди из той структуры никогда и ничего не теряли. Педантичные, словно немцы, и жадные, как французы. Все у них в полном порядке, странички пронумерованы и каждая подписана… А если врут, что потеряли, значит, приказ имеют – тайну следствия не раскрывать. – Может, даже уничтожили «папочку на завязках»… – Никогда, – отрезал Володя, – посуди сама, когда у нас торжество демократии началось? Я призадумалась. Вроде недавно, а не помню. В 1985-м к власти пришел Михаил Горбачев… – Ну в 1986-м, очевидно, гласность, перестройка… – Ага, – удовлетворенно кивнул приятель. – Вот тогда сотни, нет, тысячи людей побежали в Комитет госбезопасности, чтобы узнать о судьбе репрессированных в тридцатые годы родственников. Было отдано указание давать интересующимся дела. И давали! А там, бог мой, кладезь информации. Многие чуть не умерли, узнав, что доносы на них настрочили ближайшие друзья или соседи… Ну да черт с ними, с доносчиками. В бумагах содержалось все: фамилии следователей, свидетельства врачей, хладнокровно регистрировавших: «У Иванова И.И. перелом двенадцати костей, рекомендуется временно не вести допросы», отчеты надзирателей… Ну зачем, спрашивается, хранили? Сами на себя компромат держали? Да сжечь надо было прямо в тот день, когда Горбачев велел, так сказать, срывать покровы. В КГБ большие мастера сидели! Ну сгорел у них архив, вот несчастье-то! Бросил пьяный работник сигаретку, или электричество замкнуло! Правда, там предприняты все меры безопасности… Но можно было что-либо придумать и не давать людям столь компрометирующих службу сведений. Скажешь, наплевать на старых сотрудников? Все давно покойники? А вот и нет! Многие, кстати, даже еще работали… Не смогли документы истребить, не та выучка. Вопросы есть? Я покачала головой. Теперь нет, главное, я хорошо знаю, где хранятся следы несчастных Валентина и Майи Платовых. Вот только как подобраться к архиву? * * * На следующее утро Сережка, потягиваясь, объявил: – У меня выходной. – Отлично, – обрадовалась я, – вот тебе списочек, заводи машину и дуй на оптушку. Хоть один раз продукты на машине домой привезем, а то руки у меня от сумок, как у обезьяны, ниже колен вытянулись. Сережка принялся читать бумажку: – Яйца, сыр, молоко… – Это на оптушке не бери, – велела я, – подсунут несвежее, в молочной лучше, на проспекте. – Мясо, колбаса… – В магазинчике «Митэкс», возле рынка. – Йогурты «Данон», сметана… – В супермаркете на Глотова. – Слушай, Лампец, – вышел из себя парень, – этак целый день я по городу проезжу, почему на рынке нельзя все купить? Я вздохнула: – Цены почти сравнялись, а на оптовке постоянно обманывают. Кстати, я хожу везде пешком, и ничего! Сережка шлепнул список на стол. – Собирайся, мы порулим в «Рамстор». – Куда? – В супермаркет на Шереметьевской, там все разом купим. – Нас возьмете? – поинтересовалась Таня. Сережа закатил глаза: – Только без Муму. – А ее мама с собой прихватила, – ответила бесхитростная Аня, – они с папой на вещевой рынок «Динамо» отправились, хотят ему брюки, ботинки и свитер купить. – Значит, пьяный придет, – резюмировала Таня, застегивая куртку. – Почему? – удивилась я. – Вроде не в ресторан пошли. – Папахен на входе бутылевич купит и начнет прикладываться, – объяснила Татьяна. – Он говорит, что по магазинам может только под кайфом ходить, – добавила Аня. – Зачем Люся тогда Ивана берет? – спросил Сережка. – Ну купила бы вещи без него. – Никак не выходит, – поведала Таня, – у папульковского полный нестандарт с фигурой. Плечи мелкие, жопа, как таз, опять же ноги дурацкие, левая ступня больше правой. Такого урода только с собой брать, мерить должен, иначе – выброшенные деньги. Сережка молча пошел к лифту, а я вздохнула. Может, лучше вообще не иметь детей? |