Онлайн книга «Мой генерал»
— Ты не понимаешь, — повторила Марина. — За все. Я ужасно себя веду. — Зато мы узнали, что Павлик с четырех часов завалился в баню. Во сколько ты была в беседке в первый раз? Марина помолчала, соображая. — Точно до четырех! Наверное, даже еще до трех! Сразу после обеда. Федор посмотрел на нее. — Нет, — быстро сказала она. — Даже не думай. Павлика-то я ни с кем не перепутала бы! — Ты приняла гипсового пионера с горном за Геннадия Ивановича. — Ну и что? Там было темно, а я без очков вообще не очень хорошо вижу! Но все-таки не настолько, чтобы перепутать Павлика! — Может, это был не Павлик, а гипсовая девушка с веслом? Марина вовсе не хотела улыбаться, потому что они почти ссорились, и вообще пора исключить его из своей жизни раз и навсегда — может, получится хоть на этот раз? — вернуться в свой номер, засесть в кресло с книжкой и кружкой. И наплевать на всех без исключения полицейских комиссаров в выцветших и потертых джинсах, и на «приключение» тоже наплевать — жила она без всяких приключений и дальше проживет, ничего такого, вон Эдик Акулевич даже не знает, что приключения существуют! — Почему ты так смотришь? — поинтересовался Тучков Четвертый, еще не до конца исключенный из ее жизни. — Как?.. — Как будто ты Валентина Васильна, а я Вероника, и твой сыночек собирается на мне жениться. Не могла же она объяснить ему, что не хочет улыбаться его шуткам, зато хочет исключить его из своей жизни! В холле, откуда на второй этаж поднималась лестница, они обнаружили бабусю Логвинову. Бабуся водила пальцем по расписанию автобусов, идущих в райцентр. Расписание было отпечатано на машинке и засунуто в прозрачный пластиковый карман. «Росписание атправлений», — вот как было напечатано. Бабуся оглянулась на Федора и Марину, спустила очки на кончик носа и благожелательно закивала. — Вам помочь, Ирина Михайловна? — галантно спросил Федор Тучков. — И-и, нет, милай! Че мне помогать? Бабка хоть и старая, а глаза вострые, все разглядела! Марина до смерти боялась, что бабуся Логвинова сейчас тоже заговорит о том, как Марина свалилась с забора «прям в руки миламу», схватила Тучкова Четвертого за рукав и потянула. Тучков и бабуся посмотрели на нее с удивлением. Марина рукав выпустила. — Вы уезжаете, Ирина Михайловна? — Собираюся потихонечку. Вызывают меня дети мои, чегой-то там у них… не заладилося. — Заболел кто-то? — участливо спросил Федор. — Свят, свят, — перекрестилась бабуся, — уж и свечку поставила, когда отправлялась, чтоб, значит, мне живой вернуться и чтоб тама, дома, все как следует было. Бабуся замолчала. Федор ожидал продолжения, но его не последовало. — Так что случилось-то, Ирина Михайловна? — Зять мой захворал, сердешныя… Так захворал, что не чают, будет жив мужик иль нет! — Сердце? — спросила Марина. Отец когда-то умер от сердца. Она его почти не помнила. Только отдельные смешные словечки вроде «кормой вперед». А еще «кобель на бугру» — если что-нибудь торчит явно не на месте. — Так не знаю я! Дочь в телефон говорит, приезжай, мать, не управимся без тебя! От беда, беда… — А вы до Архангельска едете? — зачем-то спросил задумчивый Федор. — До него, милай! А там близехонько, верст сто пийсят, и на месте. Мокша, село наше, большое. А раньше больше было, до войны когда, а Логвиновых, почитай, шашнадцать семей! — Трудно вам добираться, Ирина Михайловна. — Так это разве ж трудно! В войну, от было трудно! А щас разве ж трудно! Больно люди балованы стали, от им и трудно! А старикам ничо не трудно. Бабуся еще взглянула в расписание и пошла прочь. Косолапые ноги в плюшевых тапочках, палка, коричневые нитяные чулки, бедная юбка и платок. Плат — так она говорила. Федор и Марина смотрели ей вслед. — Н-да, — промолвил Тучков Четвертый особым «заключительным» голосом. — Ничего не понятно. Она все время почему-то врет. — Как?! — Зачем ей расписание автобусов? — Как зачем?! Она уезжает! — Куда? — холодно поинтересовался Федор. — Куда она уезжает? — Домой. В эту свою Мокшу. Она же сказала — зять заболел! — Поезда останавливаются на нашей станции. Питерский и московский. Или она в Мокшу на трамвае поедет? — Почему… на трамвае? — Потому что до Архангельска можно добраться через Питер или Москву. Нет никаких прямых поездов от райцентра до Архангельска, это точно. Тогда зачем ей в райцентр? Марина была поражена. — Ты точно знаешь, что нет таких поездов? Он засмеялся: — Точно. И звонок. Зачем она сказала, что дочь ей звонила? — А что? — Дочь не могла ей звонить, — убежденно проговорил Федор Тучков Четвертый. Марина пришла в раздражение. Ей нравилась бабуся Логвинова, и хотелось ее защитить. — Почему не могла?! — Потому что не могла, и все тут. — Ты что? — подозрительно спросила Марина. — Видел мобильный телефон ее дочери? Держал его в руках? Нажимал кнопки повторного вызова? — Нет, — ответил Тучков Четвертый решительно, — ничего этого я не делал, но звонить она не могла. — Почему?! — Откуда она могла звонить? Из Архангельска, до которого сто пятьдесят верст? Или у нас в селах теперь такая… широкая междугородняя связь? Марина была поражена. — Дочь не стала бы звонить, — убежденно повторил Федор. — А если бы она бабусю не застала в номере или вообще не дозвонилась бы? Откуда у дочери в Мокше телефон санатория? Ну адрес, название еще туда-сюда, но телефон откуда? Дочь послала бы телеграмму — это вернее, проще и дешевле. И за сто пятьдесят верст не надо ехать. — Черт тебя побери, — себе под нос пробормотала вежливая Марина в надежде, что он все-таки расслышит. |