Онлайн книга «Зона»
|
Я слышал, как вернулись часовые. Как они зашли в оружейный парк. Как с грохотом швыряли инструктору через барьер подсумки с двумя магазинами. Как ставили в пирамиду белые от инея автоматы. И как передвигали легкие дюралевые табуретки в столовой. А затем ругали повара Балодиса, оставившего им несколько луковиц, сало и хлеб. Но, как я догадался, забывшего про соль… Трезвея от холода, я начал вспоминать, как это было: Днем мы напились с бесконвойниками, которые пытались меня обнимать и все твердили: — Боб, ты единственный в Устьвымлаге — человек!.. Затем мы отправились через поселок в сторону кильдима. Около почты встретили леспромхозовского фельдшера Штерна. Фидель подошел к нему. Сорвал ондатровую шапку. Зачерпнул снега и опять надел. Мы шли дальше, а по лицу фельдшера стекала грязная вода. Потом мы зашли в кильдим и спросили у Тонечки бормотухи. Она сказала, что дешевой выпивки нет. Тогда мы закричали, что это все равно. Потому что деньги все равно уже кончились. Она говорит: — Вымойте полы на складе. Я вам дам по фунфурику одеколона… Тонечка пошла за водой. Вернулась через несколько минут. От бадьи шел пар. Мы сняли гимнастерки. Скрутили их в жгуты. Окунули в бадью и начали тереть дощатый пол. Мы с Балодисом работали добросовестно. А Фидель почти не мешал. Потом мы выпили немного одеколона. Мы просто утомились ждать. Он страшно медленно переливался в кружки. Вкус был ужасный, и мы закусили барбарисками. Мы жевали их вместе с прилипшей к ним оберточной бумагой. Тонечка сказала: «На здоровье!» Латыш Балодис подмигнул ей и спрашивает Фиделя: — Ты бы мог? А Фидель ему и отвечает: — За миллион и то с похмелья… Когда мы вышли, было уже темно. Над лесобиржей и в поселке зажглись огни. Мы прошли вдоль конюшни, где стояли телеги без лошадей. Фидель затянул: «Мы идем по Уругваю!..» А Балодис схватил гитару и ударил ее об дерево. Обломки мы кинули в прорубь. Я поглядел на звезды. У меня закружилась голова… В этот момент Фидель полез на телеграфный столб. Да еще с перочинным ножом в зубах. Парень он был технически грамотный и рассчитывал что-нибудь испортить. Он забирался выше и выше. Тень от него стала огромной. Неожиданно он крикнул: «Мама!» — и упал с десятиметровой высоты. Мы бросились к нему. Но Фидель поднялся, отряхнул снег и говорит: — Падать — не залазить!.. Стали искать нож. Балодис говорит: — Видно, ты его проглотил. — Пусть, — сказал Фидель, — у меня их два… Потом мы отправились в казарму. Навстречу выехал хлебный фургон. Мы пошли вперед, не сворачивая. Водитель затормозил, свернул и поломал чью-то ограду… Когда мы вернулись, служебный наряд чистил оружие. Мы зашли в столовую и поели холодного рассольника. Фидель хотел помочиться в бачок, который стоял на табурете. Но мы с Балодисом ему отсоветовали. Потом мы зашли в ленкомнату. Расселись вокруг стола. Он был накрыт кумачовой скатертью. Кругом алели стенды плакаты и лозунги. Наверху мерцала люстра. В углу лежала свернутая трубкой новогодняя «Молния»… — Скоро ли коммунизм наступит? — поинтересовался Фидель. — Если верить газетам, то завтра. А что? — А то, что у меня потребности накопились. — В смысле — добавить? — оживился Балодис. — Ну, — кивнул Фидель. Я говорю: — А как у тебя насчет способностей? — Прекрасно, — ответил Фидель, — способностей у меня навалом. — Матом выражаться, — подсказал Балодис. — Не только, — ответил Фидель. Он начал расставлять шахматные фигуры. Я положил голову на скатерть. А Балодис стал разглядывать фотографии членов Политбюро ЦК. Потом он сказал: — Вот так фамилия — Челюсть! Тут в ленкомнату заглянул старшина Евченко. — Ложились бы, хлопцы! — сказал он. А Фидель как закричит: — Почему кругом несправедливость, старшина? Объясните, почему? Вор, положим, сидит за дело. А мы-то за что пропадаем?! — Кто же виноват? — говорит старшина. Я говорю: — Если бы мне показали человека, который виноват На котором вина за все мои горести… Я бы его тут же придушил… — Шли бы спать, — произнес Евченко. Тут мы встали и ушли не попрощавшись. А Фидель тот даже задел старшину. Покурили, сидя во дворе на бревнах. Затем направились в хозчасть. — Боб, иди в зону, — сказал Фидель, — и принеси горючего. А то мотор глохнет. — Давай, — подхватил Балодис, — в кильдиме шнапса нет, а у зеков — сколько угодно. Дадут без разговоров, увидишь. Знают, что и мы в долгу не останемся. Он потянул Фиделя за рукав: — Дай папиросу. — Курить вредно, — заявил Фидель, — табак отрицательно действует на сердце. — Нет, полезно, — сказал Балодис, — еще полезней водки. А вредно знаешь что? На вышке стоять. — Самое вредное, — говорит Фидель, — это политзанятия. И когда бежишь в противогазе. — И строевая подготовка, — добавил я… В зону меня не пустили. Контролер на вахте спрашивает: — Ты куда? — В зону, естественно. — По личному делу? — Нет, — говорю, — по общественному. — За водкой, что ли? — Ну. — Поворачивай обратно! — Ого, — говорю, — вот это соцзаконность! Значит — пускай ее выпьет какой-нибудь рецидивист? И совершит повторное уголовно наказуемое деяние?.. — Ты ходишь за водкой. Общаешься с контингентом. А потом он использует тебя в сомнительных целях. — Кто это — он? — Контингент… У тебя должен быть антагонизм по части зеков. Ты должен их ненавидеть. А разве ты их ненавидишь? Что-то не заметно. Спрашивается, где же твой антагонизм? — Нет у меня антагонизма. Даже к тебе, мудила… — То-то, — неожиданно высказался контролер и добавил: — Хочешь, я тебе из личных запасов налью? — Давай, — говорю, — только антагонизма все равно не жди… Я шел в казарму спотыкаясь. В темноте миновал заснеженный плац. Оказался в сушилке, где топилась печь. На крючьях висели бушлаты и полушубки. |