Онлайн книга «Философ»
|
– Меня это не удивило бы. Семья была состоятельная. – Ах да. И ох. Разумеется. – Она сняла с камина полуНицше. – Я знала, что ты найдешь способ изуродовать совершенно прелестную комнату. – Его сюда Альма поставила. Ее идея. Он ей нравился. – Ой, не верю. – Так она говорила. Ясмина вернула книжную подставку на место. – Когда ты наконец поймешь, что женщины много чего говорят. Я улыбнулся. – Тебе ее, наверное, не хватает, – сказала она. Я кивнул: – Жаль, что ты с ней не познакомилась. – Да, я бы с радостью. Молчание. Она вдруг помрачнела. – Что-то не так? Ясмина покачала головой, отвела взгляд, прошлась по комнате. – Мина! – я выпалил это ласковое прозвище не подумав и тут же приготовился к гневной отповеди. Таковой не последовало. – Прекрасный ковер, – сказала она. Я неуверенно кивнул. Она присела, провела по ковру ладонью. – Он, наверное, целое состояние стоит. А вдруг случится пожар? Ты когда-нибудь думал об этом? – Я… – Тебе следует научиться думать о подобных вещах. Нужно ценить то, что у тебя есть. – Ясмина. Что с тобой? – Со мной ничего, договорились? Перестань. Ничего важного. Я просто устала. – От чего? – От многого. Свадьба – дело нешуточное. – Она встала, направилась к креслу, но передумала, опустилась на ковер, скрестила ноги и погрузила кончики пальцев в плотный ворс. – Нет, действительно хороший ковер. Можешь мне поверить, я в них разбираюсь. Я промолчал. – Все чего-то хотят, одни одного, другие другого, – сказала она. – Одни этого не едят, другие едят только это. Моя мама… о господи. А его мамаша так еще и похуже. И когда они встречаются… Ясмина всплеснула руками, изображая взрыв. Молчание. – Ну, рассказывай, – попросил я. – Тебе это не интересно. – Мне интересно. Расскажи. Молчание. – Ладно, – наконец сказала она. Наиболее сильное впечатление на меня произвели: пререкания о том, раввин которой из семей будет на свадьбе главным; распри по поводу подружки невесты (сестры Педрама единодушно отказались надеть выбранные Ясминой платья с открытыми плечами); все еще остававшийся не решенным вопрос о главном блюде – курятина, говядина или их дуэт. – Слушаю себя – и мне кажется, что я о сумасшедшем доме рассказываю. – Да нет. – Какое там нет. Сумасшедший дом и есть. Бедлам. Кто ты и что себе думаешь, никого уже не интересует. Ну скажи, почему нужно тратить все силы на один-единственный день? Я тоже хочу, чтобы свадьба получилась хорошая, но ведь я еще и платье примерить не успела, а все уже вышло из-под контроля. – Дата, я так понимаю, назначена. – Двадцать третье июня. – Раньше, чем ты рассчитывала. Она кивнула. – Ну что же, – сказал я, – надеюсь, к тому времени все уладится. – Не уверена. – И потом, вы всегда можете сбежать в Лас-Вегас. – Ты так и не понял, верно? Это общественное событие, общинное. Ко мне оно уже никакого отношения не имеет. Да и Педраму мысль о большой свадьбе по душе. Он-то как раз самый сумасшедший и есть. – Понятно, – сказал я. – И что это должно означать? – Я всего лишь сказал: «Понятно». – Вот только давай без этого твоего высокомерия. – Мина… – Как будто ты всегда знал, что именно это со мной и случится. – Я так не говорил. И даже не думал. – Думал, думал. – Я только одного и хочу: чтобы ты была счастлива. – Ну так я не счастлива, – сказала она. – Понятно? Я не счастлива. Ты доволен? – Я… – Я этого уже видеть больше не могу. И их, и все остальное. Хочется запрыгнуть в первый попавшийся самолет. О черт. Дай мне платок, пожалуйста. Я снял с круглого столика коробку с бумажными платками, опустился перед Ясминой на колени. – Все это так постыдно. – Тебе нечего стыдиться. Ясмина усмехнулась, промокнула платком глаза. – Ладно. – Она достала второй платок, завернула в него первый. – Мои родители уже потратили на это дело семьдесят тысяч. И мне даже думать не хочется о том, во что оно в конце концов обойдется. В списке гостей значится триста имен – это только с нашей стороны… Я не знаю, что мне делать. Не знаю даже, могу ли я что-нибудь сделать. – Это твоя жизнь. – Если бы. Моя, его, моих родителей, его родителей, их родителей… И каждый вкладывает в эту свадьбу все, что у него есть. Мама относится к ней как к величайшему событию своей жизни. И я ничего тут поделать не могу. – У человека всегда есть выбор, – сказал я. – Ты опять за свое. – То есть? – Говоришь афоризмами. – Это твоя свадьба. Твой брак. Не покупка пары новых туфель. Она тряхнула головой. – Жаль, что я не могу тебя к родителям послать, – ты бы им все объяснил. – Если хочешь, я поговорю с ними. Дай мне их номер. – Да они только обложат тебя на фарси. «Кто есть вы? Заниматься чем?» – Она печально усмехнулась. – Ладно. Хоть один из нас счастлив, и на том спасибо. – Ты тоже должна быть счастливой. – Буду стараться. – Ты заслуживаешь большего. Счастья во всем. Из глаз ее опять потекли слезы. Я извинился. – Ничего, – сказала Ясмина. Она вытерла лицо и, поколебавшись всего лишь мгновение, потянулась ко мне. Если я считал библиотеку святилищем, – а так оно и было, – мне, наверное, следовало бы стыдиться того, что я ее осквернил. Я не стыдился. Я чувствовал себя потрясающе. Чувствовал покой, наслаждался мягкостью ковра под голой спиной. Ясмина лежала, подобрав колени, рядом. Косметика ее размазалась, черные волосы спутались, близость ее тела навевала мне воспоминания о тихих воскресных утрах прошлого, когда я, рано проснувшись, смотрел, как ее влажная кожа темно просвечивает сквозь чистую белую простыню, а одна ладонь с аккуратно покрытыми лаком ногтями подергивается, словно собираясь прихлопнуть кнопку будильника, – мирная комедия, которая могла продолжаться без малого час. Ей не давали тогда покоя волоски на коже – сзади на шее, на предплечьях, на пояснице, – она пыталась то обесцветить их, то удалить совсем. Мне же Ясмина нравилась такой, какой была, честное слово. Я всегда думал о ней как о дикарке, которую сумел приручить. |