Онлайн книга «Дочь регента»
|
— Именно так, у монсеньера хорошая память, я его у него одолжил на эту ночь. — Ты по крайней мере все хорошо устроил, Дюбуа? Ужин достоин принца королевской крови? — Я сам его заказывал. О, господин Луи ни в чем не будет нуждаться: ему подает лакей отца, готовит повар отца, и возлюбленной его будет… — Кто? — Увидите сами, надо же оставить вам сюрприз, какого черта! — А ви?на? — Из вашего собственного погреба, монсеньер. Я надеюсь, что семейные напитки помогут проявиться вашей крови: она столь долго молчала. — Тебе не стоило такого труда заставить заговорить мою, соблазнитель? — Я красноречив, монсеньер, но нужно признать, что и вы были податливы. Войдем. — У тебя есть ключ? — Черт возьми! Дюбуа достал из кармана ключ и осторожно вставил его в замочную скважину. Дверь бесшумно повернулась на петлях и без малейшего скрипа закрылась за герцогом и его министром: дверь этого маленького дома знала свой долг по отношению к большим господам, которые оказали ему честь, перешагнув через его порог. Сквозь закрытые ставни пробивались отблески света, а лакей, стоявший в прихожей, сообщил знатным посетителям, что празднество началось. — Ты победил, аббат! — сказал регент. — Займем наши места, монсеньер, — ответил Дюбуа, — признаюсь, мне не терпится посмотреть, как господин Луи поведет себя. — Да и мне тоже, — сказал герцог. — Тогда за мной — и ни слова. Регент молча прошел за Дюбуа в кабинет, сообщавшийся со столовой через большой проем посередине стены; в проеме стояли цветы, и, спрятавшись за ними, можно было превосходно видеть и слышать сотрапезников. — Ага, — сказал регент, узнав кабинет, — знакомые места. — И даже более чем вы полагаете, монсеньер, но не забудьте: что бы вы ни увидели и ни услышали, нужно молчать или, по крайней мере, говорить тихо. — Будь спокоен. Герцог и министр подошли вплотную к проему, встали на колени на диван и раздвинули цветы, чтобы не упустить ничего из происходящего. Сын регента, юноша пятнадцати с половиной лет, сидел в кресле как раз лицом к отцу; по другую сторону стола, спиной к наблюдателям, расположился шевалье де М.; две дамы, одетые скорее ослепительно, нежели изысканно, дополняли «двойной тет-а-тет», обещанный регенту Дюбуа. Одна из дам сидела рядом с юным принцем, другая — рядом с шевалье. Амфитрион не пил и без умолку болтал, женщина рядом с ним строила ему рожицы, а когда ей это надоедало, начинала зевать. — Ну-ка, ну-ка! — сказал герцог, пытаясь разглядеть эту женщину (он был близорук). — Мне, кажется, это лицо знакомо! И он еще внимательнее к ней стал присматриваться. Дюбуа тихонько посмеивался. — Ну, конечно, — продолжал регент, — брюнетка с голубыми глазами… — Брюнетка с голубыми глазами, — повторил Дюбуа, — дальше, дальше, монсеньер. — Этот пленительный стан, изящные руки… — Продолжайте же… — Эта розовая мордашка… — Ну, дальше, дальше… — О дьявол, я не ошибаюсь, это Мышка! — Неужели?! — Как, предатель, ты выбрал именно Мышку? — Одна из самых очаровательных девушек, монсеньер, нимфа Оперы, для того чтобы расшевелить молодого человека, кажется, лучше и не найти. — Вот этот-то сюрприз ты для меня и приберегал, когда сказал, что прислуживать ему будут лакеи отца, пить он будет вино своего отца, и возлюбленной его будет… — Любовница его отца, монсеньер, ну, конечно же. — Но, несчастный, — воскликнул герцог, — ты затеял почти кровосмесительство! — Пустое! — сказал Дюбуа. — Раз уж ему надо начинать… — И негодница принимает подобные приглашения? — Это ее ремесло, монсеньер. — И за кого же она принимает своего кавалера? — За провинциального дворянина, явившегося в Париж проматывать наследство. — А кто ее подруга? — А вот об этом я ничего не знаю. Шевалье де М. сам взялся дополнить компанию. В эту минуту женщине, сидевшей рядом с шевалье, показалось, что за ее спиной шепчутся, и она обернулась. — Ого! — воскликнул в свою очередь пораженный Дюбуа, — я не ошибаюсь?! — В чем дело? — Вторая… — Ну, что вторая?.. — спросил герцог. Хорошенькая сотрапезница снова обернулась. — Это Жюли! — воскликнул Дюбуа. — Несчастная! — А, черт побери, — сказал герцог, — вот теперь здесь все сполна — и твоя любовница, и моя! Честное слово, я много бы дал, чтобы хорошенько посмеяться! — Одну минутку, монсеньер, одну минутку! — Ты что, с ума сошел? Дюбуа, я приказываю тебе остаться тут! Мне любопытно, чем все это кончится. — Повинуюсь, монсеньер, — сказал Дюбуа, — но хочу вам сделать одно заявление. — Какое? — Я больше не верю в женскую добродетель! — Дюбуа, — сказал регент, заваливаясь на диван вместе со своим министром, — ты просто восхитителен, честное слово, дай мне посмеяться, а то лопну! — Ей-ей, посмеемся, монсеньер, — сказал Дюбуа, — только тихонько. Вы правы, надо посмотреть, как это все кончится. И оба они, посмеявшись так, чтобы их никто не услышал, снова заняли оставленный ими на минуту наблюдательный пост. Бедная Мышка зевала, рискуя вывихнуть себе челюсть. — Знаете, монсеньер, а господин Луи-то совсем не пьян! — А может быть, он и не пил? — А вон те бутылки, думаете, опустели сами собой? — Ты прав, и тем не менее, он очень серьезен, наш кавалер! — Терпение, глядите-ка, он оживился, послушаем, не собирается ли он что-то сказать. И в самом деле, юный герцог, поднявшись с кресла, отстранил бутылку, которую ему протягивала Мышка. — Я хотел увидеть, — изрек он нравоучительным тоном, — что? есть оргия, я это увидел и заявляю, что мне этого для первого раза достаточно. Недаром один мудрец сказал: Ebrietas omne vitium deliquit [1] . — Что это он там несет? — спросил герцог. — Плохо дело, — сказал Дюбуа. — Как, сударь, — воскликнула соседка юного герцога, обнажая в улыбке жемчужные зубки, — как, вам не нравится ужин? — Мне не нравится ни есть, ни пить, — ответил господин Луи, — когда я не испытываю ни голода, ни жажды. |