Онлайн книга «Золотая струна для улитки»
|
Марат им сыграет. Но не своего любимого Баха, не почитаемого Андреа Бетховена и даже не опереточного Штрауса. Сыграет Элтона Джона. «What I gonna do to make you love me?» – будет петь он, сидя за белоснежным роялем, не отрывая пронзительных черных глаз от рыжей русалки, облокотившейся на инструмент. Он споет для тринадцати Санчесов и только для одной из них. Он споет для Андреа и впервые, сидя за роялем, ни разу не вспомнит о Марийке. Он посмотрит в зеленые глаза и забудет о прошлом, пытаясь отыскать среди густого леса ресниц тропинку в будущее. Андреа наблюдает за пианистом. Что это? Он поет для нее? Или ей только кажется? Просто ей очень хочется, чтобы он пел для нее одной, смотрел на нее одну, думал только о ней. Как странно! Чтобы остаться вдвоем, этим двум взрослым, зрелым личностям понадобилось оказаться в окружении дюжины людей. Проницательная Пас нарушает идиллическое уединение, тронув сестру за плечо, что-то шепчет ей на ухо. Они выходят из гостиной, поднимаются на второй этаж, и в спасительной тишине спальни Пас задает вопрос, который мучает ее с момента возвращения Андреа: – Кто этот человек, Анди? – Я же сказала, Пас, – наш дирижер, – недоумевающий голос, отведенный взгляд, слегка покрасневшие уши. – Что дирижер, я поняла. Только не ваш. Анди, твоя сестра, конечно, погрязла в своих заботах, но пока еще не выжила из ума. Я вижу, между вами что-то происходит, но не это главное. Моему старшему сыну уже четырнадцать, и он прекрасно ориентируется в Интернете. Хорхе хватило нескольких минут, чтобы проверить: квартета, в составе которого ты уже три года гастролируешь по миру, не существует и никогда не существовало в природе. – А мама? – только и может выдохнуть Андреа. – Мама не знает. Ты хочешь жить в воображаемом мире – я иду навстречу твоим желаниям. – Спасибо. – Андреа физически ощущает, как стыдливые угрызения совести пробегают по коже крупными мурашками и стучатся в каждый закоулок ее плоти. – Но это не может продолжаться вечно! – В шепоте Пас столько гнева и беспокойства! Испанский темперамент вот-вот возьмет верх над здравым смыслом, и придуманная Андреа история рассыплется под градом громких возгласов сестры. – Пожалуйста, потерпи еще немного, – Андреа сжимает руку Пас. Если бы она могла, она бы зажала ей рот. – Возвращайся, Анди. Слышишь? Я не знаю, что ты там делаешь, но явно не взбираешься на музыкальный Олимп! Твое имя мелькает в информации пятилетней давности. Что тебя там держит? Почему ты не уедешь? Кто тебя там ждет? Что? Андреа знает, как успокоить разволновавшуюся сестру. Усыпить бдительность женщины, ратующей за семейные ценности и счастливую личную жизнь, можно одним-единственным словом. Обрусевшая испанка улыбается. Она думает о дирижере, который сторожит чужие дома, о сибирском заключенном, пишущем прекрасные стихи, и о маленькой девочке, что будет ждать ее у танцующего стекла. Андреа проваливается в свои мысли, уползает от сестры в спасительную раковину. Но прежде, чем плотно захлопнуть дверь, успевает заговорщически прошептать: – Свидание. 19
Свидание не состоится, но Андреа об этом еще не знает. Все ее мысли сосредоточены за столиком на двоих в кафе на Пуэрта дель Соль. – Как это переводится? – Ворота солнца. – Почему? – Тебе нужна историческая справка или мои мысли? Ее мысли Марату гораздо интереснее, но историю тоже можно послушать. – В XV веке здесь был пригород и проходила городская стена с воротами, обращенными в сторону солнца. – Ясно. Это объяснение летописцев. А у тебя какое? У нее простое: двое людей пьют кофе, смотрят друг на друга и перебрасываются непринужденными фразами. Кто они: закадычные друзья, любовники или просто знакомые? А может быть, они просто никто и сама судьба свела их вместе за столиком? Но тогда, может, они станут кем-то? Иначе как объяснить это сияние глаз, которое слепит обоих и делает площадь солнечной? – Мадрид – по статистике самая солнечная европейская столица. На этой площади практически круглый год светит солнце. – И это все? – Разочарованно. – Все. – Сдержанно. – Смотри. – Андреа почти на самом краю смотровой площадки башни Пикассо. – Отойди, – пугается Марат. – Боишься высоты? – Андреа – у самого парапета. Ей нравится дразнить его. У Марата кружится голова. Ему кажется, что внизу плещется море. – Отойди! – Грубо, настойчиво, по-мужски. – Ну ладно. – Покорно и очень женственно. – Покажи мне лучше свое любимое место в Мадриде. Андреа не уверена, что хочет идти туда. – Ну пожалуйста. – Пойдем. Берег Мансанарес, одинокие оливы, уютная лавочка, слезы в глазах. Марат рассматривает спутницу: – Все ясно. Детство. Одноклассник. Первый поцелуй… – Ничего тебе не ясно! – Объясни! – Уже даже не юность. Муж. И поцелуи практически последние. – Муж? – Да. Его звали Вадим. Он был русский. – Ушел? Да, как сказать? В общем… – Да, ушел… Мы были здесь за месяц до… до… до всего. Андреа больше не сдерживается. Она горько оплакивает Дима на твердом плече Марата. Парк Буэн-Ретиро к слезам не располагает и совершенно не оправдывает свое название [43] . Жизнь бьет ключом: бегуны, роллеры и велосипедисты рассекают по аллеям, заставляя пешеходов испуганно оглядываться и отпрыгивать. Стайки подростков играют в сокс и горланят какие-то речевки. Залитое солнцем озеро усеяно лодками, как сердцевина подсолнуха – семечками. У Хрустального павильона играет оркестр, и музыка проникает в каждый уголок зеленого острова. Во времена Пио Барохи [44] все было не так: изящные дамы, галантные кавалеры, изысканная публика – заядлые театралы и любители праздного отдыха. Где они теперь? И только спутница Марата похожа на героиню романа: легкая широкая юбка, из-под которой едва торчит носок тряпичной туфельки, блузка с короткими рукавами-фонариками, волосы собраны от жары в пучок, а короткие пряди обрамляют странно светлую для испанки кожу лица кокетливыми завитками. На глазах – ни грамма косметики, над головой – белый кружевной зонтик. Барышня начала ХХ века, да и только. Это их последний день в Мадриде. Ноги, голова, глаза устали от живописи Прадо, архитектуры дворцов, скульптур на бульварах и площадях, фонтанов и галерей. Сегодня они просто гуляют. Марат приехал из гостиницы. Андреа пришла из дома. Она подготовилась: юбку вытащила из шкафа Франсиски, зонт позаимствовала у тети Анхелики. Впечатление произведено. |