Онлайн книга «Особые отношения»
|
Психолог кивает. — Кажется, все правильно. — Тогда объясните мне вот что: почему у большинства гомосексуалистов родители традиционной ориентации? — спрашивает Анжела Моретти, поворачивается и идет на место, пока психолог пытается найти ответ. — Больше вопросов не имею. Анжела Моретти откровенно не хочет, чтобы место свидетеля занял пастор Клайв. — Ваша честь, — говорит она, — если мистер Линкольн дает показания о репутации Макса Бакстера, нет необходимости называть его экспертом в своей области. Изучение Макса Бакстера не является учебной дисциплиной. — Пастор Клайв духовный наставник и ученый, — возражает Уэйд. — Он ездит по стране, проповедуя слово Божье. — Вам известно, где ему нельзя проповедовать? В зале суда, — отвечает Анжела. — Я думаю, что послушаю, что он скажет, — решает судья О’Нил. — Посмей только, — бормочет Анжела. Судья хмурит брови. — Прошу прощения? Она поднимает голову. — Я сказала, что я еврейка. — Да? Никогда бы не подумал. Но спасибо, что сказали, — добавляет он. — В этом свете ваши предыдущие протесты выглядят по-другому. Мистер Престон, можете вызывать своего свидетеля. Зал реагирует на появление из неизвестности пастора Клайва в сопровождении шерифа. Прихожане церкви Вечной Славы выкрикивают «Аллилуйя» и «Аминь», баптисты из Вестборо начинают хлопать. Пастор, скромно потупившись, идет по проходу. Он просит разрешения принимать присягу на собственной Библии. — Пожалуйста, назовите для протокола свое имя, — просит Уэйд. — Клайв Линкольн. — Чем вы зарабатываете на жизнь? — Я пастор евангелистской церкви Вечной Славы. — У вас есть семья, святой отец? — Да, — отвечает пастор Клайв. — У меня превосходная жена, и Господь благословил нас четырьмя прекрасными дочерьми. Троих я знаю. Чисто умытые девочки лет десяти-двенадцати в подходящих платьицах. Они поют по воскресеньям с пастором Клайвом. Четвертая молча сидит в заднем ряду во время службы. Ходят слухи, что она не приняла Христа как своего Спасителя. Невозможно представить, какой это стыд для такого человека, как пастор Клайв. Наверное, у каждого свой крест. — Вы знакомы с истцом? — Да. Макс примкнул к нашей церкви полгода назад. — Вы знакомы с Лидди и Рейдом Бакстер? — спрашивает Уэйд. — Я знаком с Рейдом уже пятнадцать лет. Честно говоря, он финансовый гений и уже более десяти лет управляет деньгами церкви. Мы, наверное, стали единственной некоммерческой организацией, которая заработала деньги во время кризиса. — Пастор Клайв поднимает глаза к потолку. — По-видимому, кто-то свыше следит за нами на рынке ценных бумаг. — Как давно вы являетесь пастором этой церкви? — Двадцать один незабываемый год. — Святой отец, а что говорит ваша церковь о гомосексуализме? — Протестую! — восклицает Анжела Моретти. — Непонятно, как эти показания относятся к пониманию характера истца. — Протест отклонен! — Мы верим слову Господа, — отвечает пастор Клайв. — Вы буквально толкуете Библию. А в ней неоднократно сказано, что браки заключаются между мужчиной и женщиной с целью продолжения рода. И много других отрывков, в которых прямо осуждается гомосексуализм. — Расскажите подробнее. — Протестую! — Анжела Моретти встает. — Библия не имеет отношения к суду. — Неужели? — Уэйд указывает на Библию, которая лежит на столе секретаря. — На ней клянутся говорить правду и только правду. Анжела не обращает на него внимания. — Ваша честь, интерпретация Библии мистером Линкольном является неприкрытым смешиванием религии и правосудия, что нарушает основные принципы нашей судебной системы. — Наоборот, Ваша честь, это касается непосредственно интересов этих нерожденных детей и той семьи, в которой они окажутся. — Я разрешу эти показания, — говорит судья О’Нил. В глубине зала вскакивает какой-то мужчина в футболке с надписью «ШКАФЫ — ДЛЯ ОДЕЖДЫ». — Да пошел ты, судья! О’Нил поднимает голову. — Ходатайство отклонено, — сухо произносит он. — Пристав, пожалуйста, выведите этого мужчину из зала суда. — Судья поворачивается к пастору Клайву. — Как я уже сказал, можете продолжать. Но я разрешаю вам привести всего один абзац в качестве примера. Миссис Моретти права в одном: это суд, а не воскресная школа. Пастор Клайв молча открывает свою Библию и зачитывает вслух: — «Не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость. Если кто ляжет с мужчиною, как с женщиною, то оба они сделали мерзость: да будут преданы смерти, кровь их на них». Это два стиха, но они почти на одной странице. — Как вы и ваша паства понимаете эти отрывки? — спрашивает Уэйд. — Мне кажется, их понимаем не только я и моя паства, — отвечает пастор Клайв. — Они понятны любому, кто их прочтет: гомосексуализм мерзость, грех. — Господи! — восклицает Анжела Моретти. — Я в сотый раз протестую! — Я оценю эти показания как должно, — заверяет ее судья О’Нил. Уэйд поворачивается к пастору Клайву. — Я бы хотел вернуться к нерожденным детям, которые стали камнем преткновения в этом деле, — говорит он. — Когда вы о них узнали? — Макс, очень расстроенный после разговора с бывшей женой, пришел ко мне за советом. Она, несомненно, живет сейчас во грехе… — Протестую! — Пожалуйста, вычеркните это из протокола, — распоряжается судья. — Бывшая жена Макса хотела получить опеку над этими нерожденными детьми, чтобы потом подсадить их своей любовнице. — И что вы ему посоветовали? — спрашивает Уэйд. — Я сказал ему, что таким образом Господь, по-видимому, пытается ему о чем-то сказать. Мы обсудили, в какой семье он хотел бы, чтобы выросли его дети, и он ответил: в любящей традиционной христианской семье. Когда я спросил, знает ли он такую семью, Макс не задумываясь назвал своего брата с женой. «Лидди… — Острая боль в груди. — А если бы я предложил вместе растить этих детей?» Мы бы сказали Уэйду, он сообщил бы судье, и тогда биологический отец, то есть я, тоже стал бы составляющей этого уравнения. И я не стал бы отдавать этих детей, оставил бы их для себя. Только Уэйд весь процесс построил на том, что я не готов стать отцом. А Лидди… Даже если бы она захотела, я бы не смог забрать у нее все, что она имеет. Деньги, дом, уверенность в завтрашнем дне. Как можно даже близко сравнивать меня с Рейдом? |