Онлайн книга «Илиада»
|
Много могучих твердынь городских уж разрушил Кронион, Много разрушит еще: без конца велика его сила. Было бы стыдно для наших и самых далеких потомков Знать, что такой многолюдный и храбрый народ, как ахейский, Попусту самой бесплодной войной воевал, и сражался С меньшею ратью врагов, и конца той войны не увидел! Если бы вдруг пожелали ахейский народ и троянский, Клятвою мир утвердивши, подвергнуться оба подсчету, Если бы все, сколько есть, собралися туземцы-троянцы, Мы же, ахейский народ, разделивши себя на десятки, Взяли б троянца на каждый десяток вино разливать нам, — Без виночерпиев много десятков у нас бы осталось: Вот, говорю я, насколько ахейцы числом превосходят В городе этом живущих троян. Но союзники Трои — В городе с ними, из многих краев копьеборцы; они-то Все нарушают расчеты мои, не дают мне разрушить, Как ни желаю душой, Илион хорошо населенный. Девять уж лет пробежало великого Зевса-Кронида. Бревна на наших судах изгнивают, канаты истлели. Дома сидят наши жены и малые дети-младенцы, Нас поджидая напрасно; а мы безнадежно здесь медлим, Делу не видя конца, для которого шли к Илиону. Ну, так давайте же, выполним то, что сейчас вам скажу я: В милую землю родную бежим с кораблями немедля! Широкоуличной Трои нам взять никогда не удастся!» Так он сказал и в груди взволновал у собравшихся множеств Сердце у всех, кто его на совете старейшин не слышал. Встал, всколебался народ, как огромные волны морские Понта Икарского: бурно они закипают от ветров Евра и Нота, [12] из зевсовых туч налетевших на море; Или подобно тому, как Зефир [13] над высокою нивой, Яро бушуя, волнует ее, наклоняя колосья, — Так взволновалось собранье ахейцев. С неистовым криком Кинулись все к кораблям. Под ногами бегущих вздымалась Тучами пыль. Приказанья давали друг другу хвататься За корабли поскорей и тащить их в широкое море. Чистили спешно канавы. [14] До неба вздымалися крики Рвущихся ехать домой. У судов выбивали подпорки. Так бы, судьбе вопреки, и вернулись домой аргивяне, Если бы Гера Афине такого не молвила слова: «Плохи дела, Эгиоха-Зевеса дитя, Атритона! Да неужели и впрямь побегут аргивяне отсюда В милую землю отцов по хребту широчайшему моря, На похвальбу и Приаму, и прочим троянцам оставив В городе этом Елену аргивскую, ради которой Столько ахейцев погибло далеко от родины милой? Мчись поскорее к народу ахейцев медянодоспешных, Мягкою речью своею удерживай каждого мужа, Чтобы не стаскивал в море судов обоюдовесельных». И совоокая ей не была непослушна Афина. Ринулась тотчас богиня с высоких вершин олимпийских На землю, скоро достигла ахейских судов быстролетных; Там Одиссея нашла, по разумности равного Зевсу. Молча стоял он пред черным своим кораблем многовеслым, Не прикасаясь к нему, опечаленный сердцем и духом. Так обратилась к нему, совоокая дева Афина: «Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей многохитрый! Да неужели и впрямь вы отсюда домой побежите, Все побросавшись стремглав в корабли многовеслые ваши, На похвальбу и Приаму, и прочим троянцам оставив В городе этом Елену аргивскую, ради которой Столько ахейцев погибло далеко от родины милой? К меднодоспешным ахейцам тотчас же итти не медли! Мягкою речью своею удерживай каждого мужа, Чтоб не стаскивал в море судов обоюдовесельных». Так говорила. И громкий он голос богини услышал. Бросился быстро бежать, откинувши плащ. И, спешивший Следом, его подобрал Еврибат, итакийский глашатай. Сам же он, встретясь в пути с Агамемноном, сыном Атрея, Скипетр принял отцовский его, не знавший износа, И к быстролетным судам меднолатных ахейцев пошел с ним. Если встречал по дороге царя или знатного мужа, Встав перед ним, удержать его мягкою речью старался: «Что приключилось с тобой? Не тебе бы, как трусу, пугаться! Сядь же на место и сам, усади и других из народа. Что на уме у Атрида, сказать ты наверно не можешь. Вас он сейчас испытует и скоро, пожалуй, накажет. Что он сказал на совете старейшин, не все мы слыхали. Как бы с сынами ахейцев Атрид не расправился в гневе! Гнев же не легок царя, питомца владыки Кронида, Почесть от Зевса ему, промыслителем Зевсом любим он». Если же видел, что кто из народа кричит, то, набросясь, Скиптром его избивал и ругал оскорбительной речью: «Смолкни, несчастный! Садись-ка и слушай, что скажут другие, Те, что получше тебя! Не воинствен ты сам, малосилен, И не имел никогда ни в войне, ни в совете значенья. Царствовать все сообща никогда мы, ахейцы, не будем. Нет в многовластии блага, да будет единый властитель, Царь лишь единый, которому сын хитроумного Крона Скипетр дал и законы, чтоб царствовал он над другими». Так он по стану ходил, отдавая повсюду приказы. Хлынул обратно народ от судов и становий на площадь С шумом, подобным такому, с каким ударяются волны Вечно шумящего моря о берег высокоскалистый. Вскоре уселися все и остались сидеть на сиденьях. Яро шумел лишь Ферсит, совершенно в речах безудержный; Много в груди своей знал он речей неприличных и дерзких, Попусту рад был всегда нападать на царей непристойно, Только бы смех у ахейцев нападками этими вызвать. Самый он был безобразный из всех, кто пришел к Илиону: Был он косой, хромоногий; сходились горбатые сзади Плечи на узкой груди; голова у него поднималась Вверх острием и была только редким усеяна пухом. Злейший, неистовый враг Одиссея, а также Пелида, Их поносил он всегда; но теперь на Атрида владыку |