Книга Илиада, страница 4 – Гомер

Из ахейских героев скоро и благополучно вернулись домой очень немногие: Нестор, Диомед, Идоменей. Аякс «Великий» погиб вскоре после смерти Ахиллеса. Как самому выдающемуся герою троянской войны, ахейцы присудили вооружение Ахиллеса Одиссею. Обиженный Аякс покончил самоубийством. Другой Аякс, сын Оилея, потерпел в море кораблекрушение. Выбравшись на скалу, он хвастливо заявил, что спасся против воли богов. Посейдон ударил трезубцем в скалу, расколол ее и обрушил осколок с Аяксом в бушевавшее море. Агамемнон, тотчас же по возвращении домой, был убит на пиру Эгистом, любовником его жены Клитемнестры. Менелай возвратился с Еленою домой только после долгих скитаний. Наибольшие испытания выпали на долю Одиссея. Он попал домой только через десять лет по отплытии из Трои и через двадцать лет по отъезде на войну с родного острова Итаки. Дома он оставил жену свою Пенелопу и малолетнего сына Телемаха. Дом его наполнился знатными молодыми людьми с Итаки и соседних островов. Решив, что Одиссей уже погиб, они убеждали Пенелопу выбрать себе из их среды нового мужа, а в ожидании ответа пировали с утра до вечера в доме Одиссея, поедали его скот и опустошали винные подвалы. Целомудренная и верная Пенелопа всяческими хитростями оттягивала ответ женихам. Долголетние странствия Одиссея, его возвращение домой и расправа с наглыми женихами составляют предмет другой поэмы Гомера — «Одиссеи».

Пой, богиня, про гнев Ахиллеса, Пелеева сына,

Гнев проклятый, страданий без счета принесший ахейцам,

Много сильных душ героев пославший к Аиду,

Их же самих на съеденье отдавший добычею жадным

Птицам окрестным и псам. Это делалось, волею Зевса,

С самых тех пор, как впервые, поссорясь, расстались враждебно

Сын Атрея, владыка мужей, и Пелид многосветлый.

Кто ж из бессмертных богов возбудил эту ссору меж ними?

Сын Лето и Зевса [1] . Царем раздраженный, наслал он

Злую болезнь на ахейскую рать. Погибали народы

Из-за того, что Хриса-жреца Атрид обесчестил.

Тот к кораблям быстролетным ахейцев пришел, чтоб из плена

Вызволить дочь, за нее заплативши бесчисленный выкуп.

Шел, на жезле золотом повязку неся Аполлона,

И обратился с горячей мольбою к собранью ахейцев,

Больше всего же — к обоим Атридам, строителям ратей:

«Дети Атрея и пышнопоножные мужи ахейцы!

Дай вам бессмертные боги, живущие в домах Олимпа,

Город приамов разрушить и всем воротиться в отчизну!

Вы же мне милую дочь отпустите и выкуп примите,

Зевсова сына почтивши, далеко разящего Феба».

Все изъявили ахейцы согласие криком всеобщим

Честь жрецу оказать и принять блистательный выкуп.

Лишь Агамемнону было не по сердцу это решенье;

Нехорошо жреца он прогнал, приказавши сурово:

«Чтобы тебя никогда я, старик, не видал пред судами!

Нечего здесь тебе медлить, не смей и вперед появляться!

Или тебе не помогут ни жезл твой, ни божья повязка.

Не отпущу я ее! Состарится дочь твоя в рабстве,

В Аргосе, в нашем дому, от тебя, от отчизны далеко,

Ткацкий станок обходя и постель разделяя со мною.

Прочь уходи и меня не гневи, чтобы целым вернуться!»

Так он сказал. Испугался старик и, послушный приказу,

Молча побрел по песку вдоль громко шумящего моря.

От кораблей удалясь, опечаленный старец взмолился

К сыну прекрасноволосой Лето, Аполлону владыке:

«Слух преклони, сребролукий, о ты, что стоишь на защите

Хрисы и Киллы священной и мощно царишь в Тенедосе!

Если, Сминфей [2] , я когда-либо храм тебе строил на радость,

Если когда пред тобою сжигал многотучные бедра

Коз и быков, то услыши меня и исполни желанье:

Пусть за слезы мои отмстят твои стрелы данайцам!»

Так говорил он, молясь. И внял Аполлон сребролукий.

Быстро с вершин олимпийских пошел он, охваченный гневом,

Лук за плечами неся и колчан, отовсюду закрытый;

Громко крылатые стрелы, трясясь за плечами, звенели

Вместе с движеньями бога. Он шествовал, ночи подобный.

Сев вдали от ахейских судов, тетиву натянул он;

Страшно серебряный лук зазвенел под рукой Аполлона.

Мулов начал сперва и быстрых собак поражать он,

После того и в людей посыпались горькие стрелы.

Пламя костров погребальных всечасно пылало повсюду.

Девять носилися дней аполлоновы стрелы по стану.

В день же десятый созвал Ахиллес народ на собранье,

Это внушила ему белорукая Гера богиня:

Скорбью терзалась она, погибающих видя данайцев.

Стали сбираться они, и, когда на собранье сошлися,

С места поднявшись, пред ними сказал Ахиллес быстроногий:

«Видно, придется, Атрид, после долгих скитаний обратно

Нам возвращаться домой, если смерти избегнуть удастся:

Страшно и гибельный мор, и война истребляют ахейцев.

Спросим однако жреца какого-нибудь иль пророка.

Иль толкователя снов: ведь и сон посылается Зевсом.

Пусть нам поведает он, отчего Аполлон так рассержен:

Гневен ли он за обет неисполненный, за гекатомбу?

Или же дыма от жира баранов и коз без порока

Требует бог, чтобы нас от жестокого мора избавить?»

Так произнес он и сел. И тогда пред собраньем ахейцев

Встал Калхас Фесторид, превосходный гадатель по птицам.

Ведал, премудрый, он все, что было, что есть и что будет,

И по просторам морским направлял корабли к Илиону

Силой гадания, данной ему Аполлоном владыкой.

Добрых намерений полный, взял слово и стал говорить он:

«О Ахиллес! Объяснить мне велишь ты, любимец Зевеса,

Гнев Аполлона, далеко разящего бога-владыки.

Я объясню. Но пойми и меня, — поклянися мне раньше,

Что защитить пожелаешь меня и рукою, и словом.

Думаю, сильно придется разгневать мне мужа, который

Аргосом правит, которому все здесь ахейцы послушны.

Страшен для низшего царь, если злобу его он возбудит.

Вспыхнувший гнев он хотя и смиряет на первое время,