Онлайн книга «Илиада»
|
Должен он мне уступить! Я и царственной властию выше, Я и годов старшинством перед ним справедливо горжуся». Нестор, наездник геренский, на это ответил Атриду: «Сын многославный Атрея, владыка мужей Агамемнон! Очень твои не ничтожны дары Ахиллесу владыке. Что же, давайте послов изберем! Пусть, как можно скорее В ставку отправятся эти послы к Ахиллесу Пелиду. Или — я выберу сам их! Они же пускай согласятся! Наше посольство возглавит любимый бессмертными Феникс, Следом великий Аякс с Одиссеем пойдет богоравным, Сопровождать же их вестники будут, Одий с Еврибатом. На руки дайте воды и помолимся Зевсу Крониду В благоговейном молчаньи, чтоб нас пожалел он, великий». Так говорил он, И слово, приятное всем, произнес он. Вестники на руки им немедленно полили воду, Юноши, сладким напитком кратеры наполнив до края, В кубки разлили его и гостям разнесли. Возлиянье Все совершили и выпили, сколько душа пожелала; Встали и вышли из ставки владыки народов Атрида. Многое Нестор, наездник геренский, вослед говорил им, Каждому глазом мигал и усерднее всех — Одиссею, Чтоб постарались они убедить Ахиллеса героя. Мужи пошли по песку вдоль немолчно шумящего моря, Жарко моляся, чтоб землю колеблющий Земледержатель Дал им легко убедить Эакида великое сердце. В стан мирмидонцев, к судам их, пришедши, нашли Ахиллеса Сердце свое услаждавшим игрою на форминге звонкой, Очень красивой на вид, с перемычкой серебряной сверху. Взял он в добыче ее, Гетионов разрушивши город. Ею он дух услаждал, воспевая деянья героев. Против Пелида сидел один лишь Патрокл, дожидаясь В полном молчаньи, когда свою песню он петь перестанет. [52] В ставку вошли посланцы во главе с Одиссеем владыкой, Остановились пред ним. Ахиллес поднялся в изумленьи, С формингой звонкой в руках, покинувши стул, где сидел он. С места встал и Патрокл, как только увидел вошедших. К ним обратившись с приветом, сказал Ахиллес быстроногий: «Радуйтесь! Вы не друзьями ль пришли? Иль уж очень я нужен? Хоть на ахейцев сердит я, но всех вы из них мне милее». Светлый так произнес Ахиллес и дальше повел их. В креслах, коврами покрытых пурпурными, их рассадил он И обратился тотчас же к стоявшему близко Патроклу: «Ну-ка, Менетиев сын, приготовь кратер нам побольше, Смесь в нем покрепче заправь и поставь перед каждым по кубку. Самые милые мужи жилище мое посетили!» Так говорил он. Патрокл дорогого послушался друга. Доску большую Пелид пододвинул к горевшему свету, Выложил на доску спины от жирной козы и барашка, Также хребет и от туши боровьей, лоснящийся салом. Автомедонт их держал, рассекал Ахиллес богоравный, И разделял на куски, и на вертел нанизывал мясо. Жаркий огонь между тем разжигал Менетид благородный. После того как дрова догорели и пламя погасло, Уголь разгреб он и вертел, его утвердив на подпорках, С мясом над жаром поставил, божественной солью посыпав. После того, как куски он обжарил и бросил на стол их, Хлеба достал Менетид и в красивых корзинах расставил По столу; мясо же сам Ахиллес разделил меж гостями. Кончивши, сел на другой стороне у стены своей ставки Против царя Одиссея. А сделать богам приношенье Другу Патроклу велел. И в пламя тот бросил начатки. Руки тогда протянули к поставленным кушаньям гости. После того как питьем и едой утолили желанье, Фениксу тайно Аякс подмигнул. Одиссей это видел, Кубок наполнил вином и приветствовал так Ахиллеса: «Радуйся, друг Ахиллес! В дружелюбных пирах недостатка Мы не находим ни в ставке владыки Атреева сына, Ни у тебя здесь. Довольно всего к услаждению сердца В пире твоем. Но сейчас нам совсем не до радостных пиршеств. Глядя, Зевса питомец, на страшные бедствия наши, В трепете мы и сомненьи, спасем ли иль жалко погубим Наши суда, если ты, Ахиллес, не оденешься в силу. Близко совсем от судов и стены на ночлег улеглися Гордых троянцев сыны и союзники славные Трои. Много огней разжигают по стану и хвалятся громко, Что не сдержать их ничем, что на наши суда они грянут. Зевс же Кронион, счастливые знаменья им подавая, Молнии мечет. А Гектор, кичась своей силой великой, Страшно свирепствует, в Зевсе уверенный. Ярости полный, Он за ничто и людей, и бессмертных богов почитает. Молится лишь о скорейшем приходе божественной Эос. У кораблей он грозится срубить на кормах украшенья, Пламенем бурным пожечь корабли и самих нас, ахейцев, Всех пред судами избить, суетящихся в дыме пожарном. Страшно боюсь я душой, чтобы этих угроз его боги Не привели в исполненье и нам бы судьба не судила Под Илионом погибнуть, далеко от родины милой. Встань же, Пелид, если хочешь жестоко теснимых ахейцев, Хоть бы и поздно, избавить от ярости воинств троянских. После ведь сам же ты будешь жалеть. Но когда совершится Зло, то исправить его нелегко. Подумай-ка лучше, Как заране погибельный день отвратить от данайцев. Не наставлял ли тебя, дорогой мой, Пелей, твой родитель, В день, как из Фтии тебя отправлял к Агамемнону старец: «Сын мой, Афина и Гера дадут тебе силу и храбрость, Если того пожелают; а ты горделивейший дух свой В сердце обуздывай; благожелателен будь к человеку. Распри злотворной беги, и будут еще тебя больше Все почитать аргивяне, — и старые, и молодые». Так наставлял тебя старец. Но все ты забыл. Хоть теперь-то Сердце смягчи, прекрати душевредный свой гнев. Агамемнон Много достойных даров тебе даст, чтобы гнев свой забыл ты. Если послушать захочешь, тебе я сейчас перечислю, Что собирается в ставке своей тебе дать Агамемнон: Золота двадцать талантов и двадцать лоханей блестящих, Семь на огне не бывших треножников новых, двенадцать Победоносных коней, получивших награды на гонках. Не был бы тот бедняком, не нуждался нимало бы в ценном |