Книга 66 градусов северной широты, страница 54 – Майкл Ридпат

Ощущение было приятным.

Через шестнадцать часов после выхода из больницы он принял первое твердое решение — начать курить снова. Бросил он это дело почти восемь лет назад и с трудом обходился без курения. Теперь беречь легкие не имело смысла.

С непривычки от никотина у него закружилась голова, в ней пробудилась боль, возникшая от выпитого накануне бренди. Мозг превратился в кашу. Сегодня он не сможет работать. Будет ли он вообще в состоянии писать снова?

Он никому не скажет. Ни детям, ни друзьям. Конечно, мог бы поделиться с Лильей, но она два года назад умерла. Неожиданный сердечный приступ. Результат не диагностированной вовремя болезни сердца. Он был даже рад, что Лилье ничего не придется говорить.

Так как же быть с его писательской деятельностью? Едва он задался этим вопросом, как подсознание тут же возопило: да-да, сможет. Но за что взяться? Что значительного он сумеет создать за полгода? За пару лет, может быть, смог бы выдать великий исландский роман, достойный стоять в одном ряду с произведениями Халлдора Лакснесса, а это гарантировало бы то, что его имя не будет забыто.

Но кого он дурачит? Если бы он мог написать такую книгу, то уже написал бы.

Он даже и не заметил, как докурил сигарету. Холод колол щеки. Однако ветер принес ясность и развеял его сомнения.

«Болото и человек» неплохая книга. Возможно, даже его лучшая. У него будет время ее закончить. И возможно, написать еще рассказ-другой. Но что он сможет поведать миру в последние несколько месяцев жизни?

Внезапно его осенило. Он скажет правду. Сорок лет спустя наконец скажет правду.

Бенедикт загасил окурок, встал и с трудом пошел к своей машине. Нужно вернуться за письменный стол. Нельзя терять время.

Понедельник, 21 сентября 2009 года

— Ты видел в новостях сообщение о Джулиане Листере? — обратилась Вигдис к Магнусу, когда вошла в помещение отдела и поставила у своего стола сумку.

— Да, не повезло бедняге.

— Говорят, он вряд ли выживет.

— Похоже, так.

Магнус слушал и утренние новости. Листеру ночью делали операцию. Врачи оценили его шансы как весьма незначительные.

— Полагаешь, тут есть какая-то связь? — спросила Вигдис.

— С Оскаром? — Магнус пристально посмотрел на нее. — Я думал об этом.

— Кое-кто из исландцев очень обрадуется его смерти. Не большинство, даже не меньшинство, но по крайней мере один.

— Или двое, или трое.

— Ты имеешь в виду Бьёрна и Харпу?

— И возможно, Исака.

Вигдис вскинула брови.

— У нас нет ничего указывающего на наличие связи между ним и этими двумя.

— Ладно, если не Исак, то, может, кто-то еще.

— Тогда надо признать, что существует некая свора психов, самозабвенно занимающаяся отстрелом банкиров и политиков?

— Тех, кого они считают виновными в креппе.

Магнус и Вигдис уставились друг на друга.

— Если мы заявим об этом, неприятностей не оберешься, — заметила Вигдис.

— Знаю.

— Притом не только от Бальдура. От Торкелла. И от самого Большого Лосося.

— Знаю.

— У нас нет никаких доказательств. Совершенно никаких.

— Знаю.

— Ну и что будем делать?

— Давай пока что не принимать решения. Бальдур велел мне вернуться снова в полицейский колледж, в одиннадцать часов я читаю лекцию. Но у меня есть идея.

— Излагай.

— Полиция забрала кассеты из камер видеонаблюдения, монтировавших январские демонстрации?

— Конечно.

— Найди записи того дня, когда был убит Габриэль Орн. Поищи там Харпу. И Бьёрна. Посмотри, что они делали. С кем разговаривали. Может, удастся понять, действительно ли они встретились там впервые.

— Сделаем, — уверенным тоном проговорила Вигдис.

— Доложишь, когда что-нибудь выяснишь. Кстати, нельзя ли поднять дело об одном убийстве в восемьдесят пятом году?

— Какое дело?

— Бенедикта Йоханнессона.

— Писателя?

— Да. Знаешь что-нибудь об этом убийстве?

— Я в то время была еще ребенком. Но мы изучали это дело в полицейском колледже. Кажется, его закололи дома. Преступление так и не было раскрыто.

— Вот именно.

— Есть тут какая-то связь с Оскаром?

— Никакой.

Вигдис нахмурилась. Магнус остался бесстрастным. Вигдис решила не допытываться, зачем ему потребовался архивный материал.

— В базе данных оно вряд ли присутствует, но оригинал должен быть где-то в центральном депозитарии. Видимо, потребуется время, чтобы его отыскать.

— Заранее благодарю, Вигдис.

Пока Вигдис звонила по поводу кассет, Магнус отправил одному из друзей по убойному отделу в Бостоне сообщение по электронной почте с просьбой связаться со Службой натурализации и иммиграции на предмет получения сведений о въезде-выезде за июль шестьдесят шестого года. Потом позвонил в депозитарий.

Появился Арни.

— Доброе утро, Магнус. Хорошо провел выходные? Здесь все спокойно?

— Поговори с Вигдис, — ответил Магнус. — Вам предстоит работа.

Исак извлек гренки из тостера, намазал маслом и мармеладом. Эта английская традиция, кажется, нравилась ему все больше и больше. Он и еще четверо студентов, обитавших в доме рядом с Майл-Энд-роуд, жили на гренках. И на растворимом кофе. Чайник вскипел, и Исак заварил себе чашку.

— Привет.

Исак повернулся и увидел свою подружку Софи, входящую в кухню; на девушке были пижамные брюки и старая футболка с надписью «Спасите Дарфур».

— Я полагал, что до двенадцати часов у тебя нет лекций.

— Хочу заглянуть в библиотеку. Нельзя больше откладывать.

Трудно было понять, что имелось в виду; во всяком случае, она быстро села ему на колени и поцеловала.

— Доброе утро.

И поцеловала снова, уже покрепче.

Исак улыбнулся и провел ладонью по ее грудкам, не стесненным лифчиком.

Софи посидела так еще какое-то время, потом высвободилась и встала.

— Нет. Дисциплина. Дисциплина прежде всего.

Она открыла шкаф и занялась поисками хлеба. Исак прикончил буханку.

— Зак, хочешь еще гренок?

— Представь себе, хочу. Спасибо.

Раздался звонок в дверь.

— Я открою, — всполошилась Софи. Снова раздался звонок. — Хватит, хватит. Разбудите всех, — недовольно прошептала она.