Онлайн книга «Мне душу рвет чужая боль»
|
У порога лежало белое чистое полотенце, и Валентин едва не наступил на него. Остановившись, он поднял его и перебросил через край ржавой умывальной раковины. – Западло, – презрительно и с насмешкой сказал кто-то из глубины камеры. Валентин поднял глаза, и между нарами увидел стол, за которым сидели обитатели тюремного мира. Камера была переполнена – на одном спальном месте ютилось по два-три человека. Но эти представители арестантского общества резко отличались от прочих. Независимый вид, насмешливо-снисходительные взгляды, уверенность в каждой мелочи их внешнего и внутренного облика. Валентин почти неделю провел в камере предварительного заключения, поэтому сразу понял, с кем имеет дело. Блатной комитет тюремной камеры: воры, авторитетные бандиты, словом, уголовный сброд, от которого старается избавиться общество нормальных людей. Их было пять человек, и все они беззастенчиво пялились на него. Как будто ждали его, как будто знали, что к ним в камеру пожалует очередной арестант… Ждали. Валентин похолодел от мысли, что его действительно ждали. Потому и полотенце перед входом постелили, чтобы посмотреть, как он на него отреагирует… Он не знал, что нужно делать в таких случаях, но ему объясняли, что в тюрьме нельзя ничего поднимать с пола. А он поднял. Поэтому и услышал в свой адрес осуждающую реплику. Тюрьма – не детский сад, здесь прощение не попросишь. Да и время обратно не повернешь, чтобы отмотать назад хотя бы три-четыре минутки. – А ты что, паря, всем все поднимаешь? – спросил крепкого сложения мужик с черными как смоль волосами. Жгучий взгляд, зловещая улыбка, подавляющая энергетика уверенного в своих силах человека. – Я?! Я ничего не поднимаю, – поторопился мотнуть головой Валентин. Он мог бы дать отпор кому-нибудь одному из этой пятерки; возможно, смог бы уложить двоих или даже троих, но у него не было сил тягаться со всеми, и эта мысль его угнетала. – А я думал, ты подъемным краном работаешь… – ухмыльнулся жгучий. – Думал, ты нам всем тут поднимать будешь. – Не буду. – А ты ничего, пряничек… Жгучий поднялся резко, но к Валентину подошел плавно. На расстоянии вытянутой руки остановился, пальцами бесцеремонно задрал его верхнюю губу. – И зубы у тебя ничего… Валентину ничего не оставалось, как заявить протест. – Я тебе не конь! – Ух, ты! Да он еще фыркает! – играя на публику, засмеялся жгучий. И, показав хищный оскал, нахраписто сказал: – Конь ты! Конь дареный! Менты нам тебя подарили, да, братва? – В натуре, Артучик, подарили, – гоготнул толстомордый тип с безобразным шрамом, поглотившим всю правую бровь. – По какой хоть статье? – спросил тощий мужичок с необычайно сильным взглядом, от которого Валентин невольно поежился. – Какая статья? – спросил жгучий, которого, как стало понятно, здесь звали Артурчиком. – Сто пятая. – Мокруха? И кого же ты зажмурил? – Он мою девушку убил… – Твою девушку убил? Вот это да! И ты его за это урыл? Ну, ты, в натуре, гигант!.. И чем ты его зажмурил? – Бил долго… Бил, пока не убил… – Чем бил? – Голыми руками, – не без гордости сказал Валентин. Пусть блатные знают, на что он способен. – Ну, ты точно, Геракл! Ты чо, каратист? – Да, занимался. Киокушинкай, контактный стиль… – Ну, ты крутой, в натуре! Голос Артура звенел от восторга, но в его глазах не было страха, зато зловещий юмор распылялся по воздуху, как сок из луковицы. – И чего ж ты телку свою не защитил, если ты такой ломовой? – Он из-за угла выстрелил… – Так она что, телка?.. Ну, ты, в натуре, бык!.. А может, она коза? – Зачем ты так? – нахохлился Валентин. – А ты чего? – набычился Артурчик. – Я тебя спрашиваю, коза она или нет, а ты отвечай! – Она не была козой. – Ну, вот и нормально, – сбавив обороты, улыбнулся блатной. – Она не коза, а ты не козел… – Ее нет, ее убили. И я не хочу говорить о ней. – Ну не хочешь, твое право. У нас тут все чисто по понятиям. Ты мне вот что скажи: ты с ней целовался? Ну, когда она живая была? – Я же просил, – поморщился Валентин. – А я спросил… Так целовался или нет? – Да. Только я не понимаю, зачем тебе это надо знать? – А затем, чтобы про тебя узнать, кто ты такой, чем дышишь, в какую дуду дуешь… Целовался, значит, с бабой. А она у мужиков брала… Она брала, а ты с ней целовался… Ну и кто ты после этого? – Она не брала! – шалея от возмущения, протянул Валентин. Он подумал, что если бы не матрасный сверток под мышкой, он бы ударил Артурчика за такое оскорбление. Но постельные принадлежности ему очень мешали, а положить их было некуда. – Все бабы берут! – наседал уголовник. – А ты никогда не целовался? – А разве я тебе говорил, что целовал баб? Нет, не говорил. И не было этого… Ты чо, прыщ, предъяву мне клеишь? – За предъяву отвечать надо, – подал голос толстомордый со шрамом. – Ответит, – недобро улыбнулся Артурчик. – Куда он денется с подводной лодки… А может, скидку ему сделаем, на неопытность, а? Мы же не беспредельщики, в натуре. Ну, не врезался в тему первоход, дубанул по тупости своей… Дубанул, паря? – спросил он. – Ну, может быть, немного, – растерянно пожал плечами Валентин. – По тупости своей? – прыснул Артурчик. – Ты что, тупой, в натуре? – Нет. – Ну как нет, если сам сказал, что дубил по тупости. Братва все слышала, да, братва? Блатные дружно закивали, беспардонно насмехаясь над новичком. – Ты вообще кто по жизни? – напряженно сощурился Артурчик. – Чем занимаешься? – Студент я. Физико-технический университет… – А зовут как? – Валентин. – Как?! Артур был так изумлен, что на глазах выступили слезы. – Валя?!. Вот это финт! Схватившись за живот, он сделал два-три шага назад. – Братва, вы слыхали, к нам Валя заехала? – Я не Валя, я Валентин… – А я сказал, – Валя! – резко подавшись к нему, отрезал Артурчик. И немного смягчившись: – Так и будем тебя звать. Валя-Валентина. Валя-Валюша, подуй мне в уши… – Зачем в уши? Можно и ниже, – хмыкнул толстомордый. – Ну да, – глумливо хмыкнул жгучий. – Есть ухо и пониже. А если он пяткой по этому уху? Он же у нас каратист! Людей мочит почем зря… Если тебя, Рыло, замочит? Как же мы без тебя, братан, будем? |