Онлайн книга «Десантура-1942. В ледяном аду»
|
– Вы забыли обо всем на свете, готовились к неизбежной и, надо сказать, бесполезной смерти и все-таки воевали. И как воевали! Тарасову это польстило. Признание заслуг – пусть и врагом, а может быть, тем более врагом? – всегда приятно. Но он не показал вида. – Почему же мы готовились к смерти… Вовсе нет. Вы не правы, господин обер-лейтенант. Мы готовились к победе. И о жизни мы не забывали. Нельзя идти на войну, забыв обо всем на свете. – Не совсем вас понимаю… – Все очень просто. Например, во время выполнения бригадой боевого задания мы сыграли свадьбу. – Что??? – Фон Вальдерзее аж привстал. – А что? – удивился Тарасов. – Свадьбу? Это как? Кого? С кем? – В сознании немца не укладывалось то, что на войне можно играть свадьбы. И еще не укладывалось, что Тарасов так спокойно об этом говорит. – А что такого-то? Жизнь, она и на войне – жизнь! А женился у нас один лейтенант на переводчице второго батальона. – С вами что, женщины были? – Девушки, господин обер-лейтенант. Девушки… Десантницы… * * * – Товарищ подполковник, а, товарищ подполковник! – Тарасова старательно тряс за плечо адъютант. – Немцы? – подскочил Тарасов. – Да не! – отшатнулся младший лейтенант Михайлов. Его и так-то качало на ветру – тощего, черного, грязного, – а тут еще и испугался звериного оскала комбрига. – Штаб? Связь? Что случилось? Самолеты? – Товарищ подполковник… Тут до вас Кузнечик… В смысле, лейтенант Олешко… С невестой… – Даниил… Ты об пень брякнулся? Какая в едрену матерь невеста? – Тарасов старательно протер покрасневшие со сна глаза. – Ну, товарищ подполковник… Я-то тут при чем… – виновато извиняясь, шагнул назад адъютант. – Они сами… – Ни черта не понимаю… – Тарасов встал с лежанки под разлапистой елью. Встал с трудом… Сон в промозглой жиже не способствовал нормальному отдыху. Даже и не встал… Выполз… Перед ним стоял в изгвазданном – когда-то белом – полушубке бывший командир взвода, а сейчас уже и роты, лейтенант Дмитрий Олешко. Кузнечиком его прозвали за невероятную схожесть… Тощий, длиннорукий, большеногий и большеглазый. По снегу идет и ноги так высоко-высоко поднимает! Как кузнечик, право слово… И все время шмыгающий носом. Кличка прижилась. Даже в штабе на совещаниях порой прорывалось… Из-за плеча лейтенанта выглядывала девчонка. Тарасов нагнулся. Взял горсть чернеющего снега. Протер им с силой лицо. Распрямился. Утерся рукавом кожанки. Только после этого разглядел, что за Кузнечиком осторожно прячется переводчица, техник-интендант третьего ранга Наташа Довгаль. Маленького ростика, с грязными, неровно обкусанными ногтями. Серенькая такая мышка с сияющими глазами. Влюбленными глазами. Влюбленными на войне… – Что хотели? – сердито спросил Тарасов. – Языка, что ли, достали? – Не совсем… То есть совсем нет… Товарищ подполковник… – зачем-то снял извазюканную грязью ушанку Олешко. – Полгода как подполковник! – рявкнул злой от хронического недосыпания Тарасов. – Что случилось? Олешко совсем оробел: – Да ничего не случилось… – Твою ж мать… – Тарасова опять пошатнуло… – Зачем пришли тогда? – Жениться хотим! – пискнула из-за спины лейтенанта переводчица. – Что???? – Тарасов едва не упал. То ли от неожиданности, то ли от слабости… Но схватился за еловую лапу и устоял. – Жениться хотим… – почти прошептал совсем стушевавшийся лейтенант. – Любовь у нас, товарищ подполковник! – почти крикнула Довгаль. – Да понял я… – Тарасов, наверное, в первый раз растерялся за весь поход. – Что кричать-то… Но собрался быстро. И сразу заорал на влюбленных: – Совсем обалдели? Шутки решили пошутить? Какая, к чертовой матери, женитьба? Вы где, придурки, находитесь? Это война, если вы еще не поняли! Еще и беременная, небось? – заорал Тарасов на переводчицу. – Зов плоти, значит! Я вам покажу, зов плоти, епметь! – Товарищ подполковник… Не надо матом… – Кузнечик неожиданно покраснел лицом и сделал шаг вперед, закрывая Наташу собой… А она вдруг заплакала. И эти слезы вдруг… Тарасов словно натолкнулся на какую-то не видимую никому, кроме него, стену. И имя этой стене было… Надя… Он вдруг увидел, что эти совсем еще юные – господи! Ей восемнадцать, ему девятнадцать!!! – любят друг друга. Она только и умела, как переводить испуганную речь пленных, он только и умел командовать такими же мальчишками-головорезами. Сердце защемило… А вслух комбриг сказал: – Ничего не понимаю! Объясните, лейтенант Олешко! Тот совершенно по-граждански пожал плечами: – А что тут объяснять, товарищ подполковник. Мы с Наташей любим друг друга. И хотим пожениться. – Давно? – Очень. Уже два дня. Тарасов прикусил губу. Два дня на войне – это вечность. Да еще и в тылу врага… – Свадьбу отложу, – ответил он, прищурившись. – Завтра операция. Когда выйдем в наш тыл, тогда и будем вас женить. Всей бригадой. – Нет! Мы сегодня хотим! – Наташа вышла вперед и упрямо посмотрела на Тарасова. – Завтра может быть поздно. Подполковник не успел ответить. На его плечо опустилась исхудалая рука Мачихина: – А они правы, Ефимыч… Завтра может быть поздно… Отойдем? – Ждите, – бросил влюбленным Тарасов. И отошел с комиссаром шагов на десять, мешая трофейными ботинками грязь и снег новгородских болот… – Как думаешь? – шепнул Наташе лейтенант Димка Олешко, научившийся целоваться позавчера. Научившийся убивать месяц назад… – Комиссар уговорит, – шепнула ему переводчица, техник-интендант третьего ранга Наташа Довгаль. – Думаешь? – Думаю… – Люблю… – И я… Они яростно сцепились руками, ожидая разговора – нет! Приговора! И смотрели, как подполковник, сложив руки за спиной, молча кивал бурно жестикулирующему комиссару. Потом буркнул что-то, развернулся и рявкнул на адъютанта: – Писаря сюда! А потом резким шагом подошел к Кузнечику с Наташей. – Рота в курсе? – Так точно, товарищ подполковник! – вытянулся Олешко. А Довгаль добавила: – Как же не в курсе-то… – Как бойцы отнеслись? – спросил подошедший за комбригом Мачихин. – Ну…. Вроде нормально… – застеснялся Кузнечик. |