Книга Прорвать Блокаду! Адские Высоты, страница 52 – Алексей Ивакин

– Кто бойца поднимать будет?

Мы оглядываемся.

Степка остановился на звуке минака. И пока мы стояли – поднял сначала диск «Дегтяря», а рядом лопатку саперную. А из-под лопатки торчит бедренная кость.

– Я! – орем мы оба с Буденным и бросаемся к костям.

Время останавливается. Исчезает ветер. Замирает дождь. Есть только ты, нож, лопатка и боец. Степка уходит дальше.

Поисковики делятся по предпочтениям на две категории – одни любят ходить и искать. Другие сидеть и копать. Степка, Тимофеич, Вася – первые. Я из вторых.

Буденный копает ноги. Я начинаю с головы.

Раскоп неглубокий. Всего сантиметров тридцать. И парню повезло – он не перепахан тракторами. Почти целый лежит. Как так получилось?

Под ножом скрежет металла.

Каска.

Осторожно достать ее не получается. Заплыла ленинградской тяжелой глиной. Да еще и прогнила. Половина каски отламывается в руках. Вторая еще там, внизу. Эх, блин… Черепа нет. Череп сгнил. На внутренней стороне каски – волосы. Короткие. Черные.

Сажусь рядом с раскопом на пендель – кусок пенопропиленового коврика – он же пеналь, он же поджопник, он же сидушка, он же геморройка. Геморроя не хочется.

Начинаю разбирать землю – полукруглый холмик из-под каски. Землю, бывшую когда-то человеческой головой. Человеком. Мокрые волосы собираю и складываю в пакет к костям. Складываю? Мокрые, они прилипают к ладоням, к одежде. Складываю вместе с землей.

Семьдесят лет прошло…

А они все еще живые, эти волосы. Ни одного седого…

А костей черепа нет. И челюстей тоже. И зубов нет. Каска. Земля. Волосы.

Постепенно протыкиваю землю ножом, спускаясь ниже. Есть ключичка. Ребро. Второе. Тут очень тщательно, очень! Тут медальон может быть. Тут нагрудные карманы…

Пусто. Ничего.

Артем в это время добрался до тазовых костей. Те раздроблены в хлам. Тоже перебирает жирную землю руками, там карманы брючные. Ничего. Подсумок – пустой. Ничего.

Почти сталкиваясь лбами, разрываем землю еще ниже – под бойцом.

Пусто.

Ищем вправо-влево, взрывая землю сначала лопатой, потом ножом. Ничего.

Ноги полностью, кроме стоп. Руки тоже – кроме кистей. Осколки таза. Несколько ребер. Ключица. Волосы.

Потом пакет с бойцом складываем в мой рюкзак. Легкий он – боец.

А прошло аж два часа, оказывается. Рассказывать об этом быстро. Со стороны наблюдать – долго. Работать – в один вздох время летит.

Два часа стояли раком, подставив свои пятые точки под небесную мокрую кручину. Кручину из кручин. И незаметно-то как. Только спина и штаны все-таки промокли.

Глоток водки за помин души. Плеснули маленько на раскоп. Второй для сугреву. Закуриваем.

– Наши-то где? – когда говорю, идет пар изо рта.

Буденный кивает мне – слепошарому в залитых дождем очках. Наши устраиваются на привал у мусорного отвала.

Мусорный отвал – это кучи земли, столканной зачем-то бульдозерами. Метра по четыре высотой – курганы на поле. За одним из них мужики и устраиваются, укрываясь от ветра. Оказывается, пока мы бойца поднимали – Заяц прискакал.

Заяц – в смысле, поисковик наш. Он наш штатный портной. Учится на модельера. Надеюсь, отучится и станет нормальным модельером, а не как эти… «звезды в шоке…». Он обшивает нас всех – кому камуфляж подогнать, кому разгрузку сшить. Ездит он с батей – с Петровичем. А зовут… От тыж блин! А я не помню, как Зайца зовут! Заяц и Заяц. Ну, пусть так и остается – Зайцем.

– Заяц! Ты чего к взрослым дядям пришел?

По лицу стекает дождь.

– Нельзя, что ли?

– Нельзя, – солидно встревает Степан. – Без водки тут никак нельзя. А ты водки принес?

– А я не пью! – отвечает Заяц.

– Кого ипет чужое горе? Мы-то пьем!

– Ну… Вы б сказали, я б принес… – Заяц еще маленький. Он еще не улавливает тонкую разницу между мужским грубым юмором и мужской грубой злостью. А еще не понимает то, что если мужики в поле под дождем, то водки им все равно не хватит.

– Значит, для того чтобы согреться, мы тебя сейчас женщиной сделаем… – подмигивает Женька Юдинцев Зайцу.

Мне остается метров пять до разлегшихся на земле мужиков. Скоро мы все будем мучиться спинами, коленями и прочими суставами. Но это будет после Вахты. На Вахте болеть некогда.

Делаю еще шаг и вдруг вижу под ногой что-то белое.

Кость.

Берцовая.

Человеческая. Белая-белая.

– Тем, положи в рюкзак, – останавливаюсь я.

– Ага…

Он засовывает кость в пакет с бойцом, торчащий из моего рюкзачишки.

А потом и мы устраиваемся на привал.

– Подняли?

– Подняли.

– Медальон?

– Пусто.

– Тогда водку доставай.

Я достаю фляжку, пустую уже наполовину.

Она и так-то маленькая – двести пятьдесят. Оказывается, взяли все – тушенку, хлеб, лук, сало. А водку забыли в лагере. Васька и Степка притащили свое, конечно. Но мало. Всего пол-литра.

– Дед, у тебя же всегда водка есть! – возмущается Еж.

– А это что? – возмущаюсь я.

– Мало! – рев брутальных мужиков гаснет в дожде.

Надо отправлять гонца в лагерь. Идти никому неохота.

А чуть позже выясняется, что до магазина ближе.

Складываемся по сотне. Рублей, конечно.

Где сей магазин находится – знаем теоретически мы и практически – Васька со Степкой. Но их посылать нельзя – у них аппаратура. Пока гонцы бегают – мы часик еще тут походим.

Посылаем Юриных пэтэушников. На тех смотреть жалко – мокрые, соплястые.

Васька объясняет им, как дойти. Те – тупят. «Ак чо, мы это, того…»

– А им и не продадут. Двадцати одного нету. Нету?

Мелкие облегченно кивают:

– Нету!

Боятся заблудиться, что ли?

В итоге иду я. Самый старый с самыми молодыми.

Ну, во-первых, хоть согреюсь. Во-вторых – посмотрю на этот самый Апраксин. В-третьих – узнаю, где тут магазин. В-четвертых – посмотрю расписание электричек. И, наконец, в-пятых – куплю нормальной водки. И нормально куплю. Не одну бутылку.

Достаю солдата из рюкзака. Оставляю мешок пока тут. Чего его с собой таскать? Поднимаюсь на отвал. Едва не сбрасывает ветром – чего-то он усилился.

И снова нагибаюсь под ноги. Еще одна кость. На этот раз предплечье. А рядом вторая. И берцовочки вниз. И мелкие – от ступней.