Онлайн книга «Горький вкус времени»
Нана в ужасе уставилась на него. Что это еще за игры? – Ну, давай же, ты ведь ни за что не пришла бы сюда, если бы не собиралась мне подчиняться. Нана подошла к шкафу. – Вы уже решили, каким способом избавиться от мальчика-короля? – С помощью яда, наверное. На улице Марата аптекарь с удовольствием окажет мне любую услугу. Яд оказался бы надежным и разумным средством, его мог бы выбрать и Робеспьер, а у меня уже нет сил для физической борьбы. – Королю всего восемь лет. Он не будет бороться за трон, достаточно… – Я не хочу говорить о короле. Надевай платье. Спустя двадцать минут Нана стояла перед Дюпре в розовом парчовом платье, запихивая собственные русые волосы под искусно уложенный седой парик. Дюпре глядел на нее и чувствовал, как в нем нарастает возбуждение. – Великолепно, – задыхаясь, произнес он. – В тебе есть сила, какой никогда не было у Камиллы. – Он сунул руку в карман и вынул маленькую серебряную табакерку. – Наклонись. Последний штрих. Нана с деревянным лицом склонилась над Дюпре. Он открыл табакерку, осторожно вынул мушку в форме сердечка и прикрепил ее рядом с левым углом ее рта. – Ну вот, теперь ты просто совершенство. – Руки Дюпре дрожали, когда он закрывал табакерку и снова клал в карман. – Встань передо мной на колени. Поколебавшись, Нана подчинилась. – Прекрасно. Теперь слова. Ты должна произносить их очень искренне, иначе я буду недоволен. – Что за слова? В голосе Дюпре появились высокие жеманные нотки: – «Рауль, обещай мне, что мы всегда будем вместе. Ты мамин родной, сладкий мальчик. Я больше никогда не буду тебя наказывать». Нана повторила слова. Ладонь Дюпре с треском ударила ее по щеке. – Искренне! Еще раз. Глаза Нана излучали гнев, недоумение, презрение. Ей не сразу удалось справиться с бушующей яростью. Она несколько раз глубоко вздохнула. И через несколько минут повторила слова. – Уже лучше. А теперь скажи: «С моей стороны было так нехорошо сажать тебя в деревянный ящик с этими гадкими существами». – С моей стороны было так нехорошо сажать тебя в деревянный ящик с этими гадкими существами. Дюпре наклонился к Нана, все еще стоявшей на коленях у его стула, дыхание вырывалось из его груди с короткими сильными всхлипами. – «Умоляю тебя, прости меня». – Умоляю тебя, прости меня. – Нана подняла голову и увидела лицо Дюпре, искаженное до неузнаваемости от наслаждения. Ее мутило от отвращения к этому жалкому выродку. – Повтори. – Умоляю тебя, прости меня. – Нана с минуту помолчала. – Это все? – О нет. – Дюпре улыбнулся, его глаза сияли от удовольствия. – Есть много чего еще. Ты можешь поцеловать мне руку. * * * Следующим вечером за ужином Катрин старательно избегала заговаривать с Людовиком-Карлом и сосредоточилась на том, чтобы понравиться Симонам. К своему удивлению, она обнаружила, что это не такая уж сложная задача. Как и говорил Франсуа, они были грубыми, неотесанными людьми, не слишком большого ума, однако казались добродушными. Из них двоих Катрин предпочла женщину ее мужу. Мадам Симон была коренастой, плотной, маленькой женщиной с тяжелым мужеподобным лицом в веснушках, однако у нее была теплая улыбка, и она, казалось, по-настоящему привязалась к мальчику. И только когда мужчины уселись за карты, а мадам Симон взялась за шитье у очага, Катрин отважилась как бы невзначай подойти к Людовику-Карлу, читавшему у окна. – У печки слишком жарко, – сказала она. – Можно, я посижу здесь рядом с тобой? – Как хочешь, гражданка. – Людовик-Карл настороженно посмотрел на Катрин и сразу вернулся к чтению. Катрин охватила волна жалости. Франсуа говорил, что Людовик-Карл был стар для своих лет, и теперь она поняла, что тот имел в виду. Мальчик был удручающе угрюм. Катрин присела на стул напротив и стала украдкой поглядывать на мальчика из-под ресниц. Это был по-настоящему красивый ребенок, хотя он лишь немного походил на Марию-Антуанетту. У него были такие же светлые волосы и широко расставленные голубые глаза, однако черты лица его были утонченнее и красивее, чем у матери. – Я не люблю, когда люди на меня смотрят, – сказал Людовик-Карл, не поднимая глаз от книги. – Я бы хотел, чтобы ты этого не делала. – Я думала, что ты немного похож на свою мать. Людовик-Карл быстро поднял глаза. – Ты видела мою мать? – Давно, когда ты был еще младенцем. Она была очень добра ко мне. Мальчик с готовностью кивнул. – Она всегда добрая. – И понизил голос: – Но мы не должны говорить о ней здесь. Им это не нравится. – Очень мудро. Что ты читаешь? – Книгу Руссо. Гражданин Робеспьер считает, что он прекрасный человек. Они забрали у меня все книги, которые мне подарил папа, зато дали вон те. – Людовик-Карл кивнул на четыре книги, сложенные рядом с ним на столе. Катрин протянула руку за томом в темно-синем переплете. Людовик-Карл быстро положил на книгу руку, чтобы помешать Катрин взять ее. – Нет. Катрин с удивлением посмотрела на него. Мальчик встретил ее взгляд. – Это не та книга, которую тебе следует смотреть, гражданка. – Почему? – Там картинки с раздетыми мужчинами и женщинами, и они делают… – Людовик-Карл умолк, а затем неохотно пояснил: – Такую книгу неприлично смотреть даме, которая знала мою маму. – А для тебя прилично? Мальчик пожал плечами. – Не знаю. – И кивнул в другой конец комнаты на Симона: – Он говорит, это единственные книги, какие должен читать мужчина. – Ты ему веришь? – Не знаю, – повторил Людовик-Карл. – Откуда мне знать, что правда, а что не правда, когда все говорят мне разное? – Тебе нравятся гражданин Симон и его жена? – Знаешь, они часто бывают веселые. – Из его глаз на короткое время ушло так старившее его выражение взрослой обреченности, и мальчик тоскливо сказал: – Только я бы хотел, чтобы они иногда разрешали мне видеться с мамой. – Но ведь она… – Катрин осеклась, потрясенно сообразив, что мальчик говорит о матери как о живой. Людовик-Карл думал, что его мать жива! Катрин с минуту помолчала, затем спросила: – А где твоя мама? |