Онлайн книга «Близкие люди»
|
— Готов? — переспросил Степан, повыше поднимая ведро с холодной водой. Иван сосредоточенно кивнул, не открывая глаз. Степан перевернул ведро, вода отвесно упала на Ивана, так что он даже покачнулся, стекла по всем ребрам, по ручкам-палочкам и по ножкам-дощечкам. Иван моментально покрылся гусиной кожей и встряхнулся, как собачонка. Степан сунул ему полотенце. — Ты просто супербизон, — сказал он какую-то нелепую фразу, которая приводила Ивана в восторг и которая тоже была частью ритуала. Из полотенца вынырнула розовая мордаха, сияющая кривоватыми передними зубами. Просто ангел Божий, а не ребенок. Степан тяжело вздохнул. — Вытирайся и давай завтракать. Мне некогда. — Тебе всегда некогда, — сообщил Иван из полотенца. — Тебе когда-нибудь будет есть когда? — Так нельзя говорить, — поправил Степан машинально, — нужно сказать «будет ли у тебя время». — Да какая разница! Времени-то все равно не будет… Внезапно Степан пришел в сильное раздражение. Как будто Иван в чем-то несправедливо обвинял его. — Вот если ты будешь все время со мной базарить, — сказал он, хотя Иван вовсе и не базарил, — времени у меня совсем не станет. И ушел на кухню. Конечно, ему некогда. Он работает с утра до ночи. Все мечты о том, что в один прекрасный день работа пойдет без него, а ему останется только пожинать лавры, ежедневно разбивались вдребезги, как любовная лодка о быт в стихах революционного поэта Маяковского. Иногда ему приходится работать по субботам и еще по воскресеньям. Степан разложил по тарелкам яичницу. Он понятия не имеет, куда деть Ивана, когда начнутся каникулы. Черт бы взял эту продвинутую школу, где каникулы начинаются почему-то в апреле! В прошлом году у них все лето жила мама, а в этом году мама умерла… — Иван! — крикнул Степан громче, чем нужно. — Ну где ты там?! Думать об этом с утра нельзя. Об этом можно думать только ночью, когда Иван спит и впереди еще пять часов, чтобы прийти в себя. Степан не мог позволить себе думать такие думы с утра пораньше. — Пап, где моя черная водолазка? — Посмотри в шкафу. — Да нет в шкафу, я уже смотрел! — Иван, я ее не надевал, если ты об этом спрашиваешь! — Я спрашиваю, где моя черная водолазка?! — Голос уже почти дрожит. Не восьмилетний мужик, а рохля и мямля, ей-богу! Степан стукнул сковородкой о плиту и большими сердитыми шагами пошел в комнату к Ивану. Иван стоял перед распахнутым шкафом и зачем-то перебирал трусы на нижней полке. — Трусы ты тоже потерял? — спросил Степан язвительно. — На, вот твоя водолазка! Ты что, не можешь голову поднять и посмотреть?! Он был не прав и знал это. Домработница Клара Ильинична почему-то положила Иванову водолазку очень высоко, в постельное белье. Иван снизу ни увидеть, ни достать ее не мог. — Одевайся быстрее! — приказал Степан. — Мы уже сейчас будем опаздывать. Он привозил Ивана в школу очень рано, раньше всех остальных детей, и сдавал с рук на руки классному руководителю — или, по-новому, воспитателю — Валерию Владимировичу. Наверное, с полчаса Иван сидел в классе один. Привозить его позже Степан не мог — он начинал работать очень рано, с половины девятого. И все равно ничего не успевал. Пришел Иван, волоча за собой стильный немецкий рюкзак, который отец привез ему из Кельна. Рюкзак он швырнул в угол, а сам сел, зацепил свои облаченные в джинсы «дощечки» за ножки стула и заныл: — Опять яичница? Не хочу я никакой яичницы! Сколько можно яичницу есть? Вчера Клара Ильинична в холодильнике кашу оставила. Пшенную… Степану стыдно было признаться, что кашу он вечером съел. Ему тоже смертельно надоели покупные антрекоты и куры-гриль. Поэтому он сказал грозно: — Ешь давай! — и подвинул сыну тарелку. И налил морковный сок, который Иван терпеть не мог и пил, зажимая нос пальцами. Иван взглянул отцу в лицо совершенно черными Леночкиными глазами и, очевидно, увидев там что-то, пререкаться не стал, а начал покладисто ковырять яичницу. Лучше бы скандалил. — Хочешь, вечером в ресторан пойдем, а? — предложил Степан. Чувство вины требовало какого-то выхода. — В какой-нибудь… итальянский. Где макароны подают. Иван глянул на него и отхлебнул морковного сока, не забыв предварительно зажать нос. — Ты лучше в шкоду зайди, — прогундосил он, не отпуская носа. — У всех родидеди приходят, а у бедя нед. — А что? — насторожившись, спросил Степан и легонько хлопнул сына по руке, чтобы тот отпустил нос. — У нас проблемы? — Нет у нас проблемой, — ответил Иван, но как-то подозрительно быстро начал жевать яичницу. — Проблем, — поправил Степан, отчетливо понимая, что проблем там, очевидно, воз и маленькая тележка. Он уже почти простил жену за то, что она ушла от него. Но он никак не мог простить мать за то, что она так неожиданно умерла. Они остались с Иваном одни. Совсем одни. Конечно, с хозяйством они справятся, им не привыкать — мама всю жизнь жила отдельно и в хозяйстве участия не принимала. А друг с другом? — Ты что, опять трояков нахватал? — Ничего я не нахватал! — ответил Иван, дернув плечом. — Просто я не знаю… — Чего ты не знаешь? — Пап, ну съезди в школу и спроси, чего я не знаю! — Он оскорбленно засопел, губы у него искривились и набухли, и всю мордаху как будто повело в сторону. — Она говорит, что я все не правильно понимаю! А я не знаю, что я не правильно понимаю! — Да кто она-то? — Инга Арнольдовна! — выкрикнул Иван, отвернулся и утерся рукавом. Степан слышал это имя впервые. — Кто такая Инга Арнольдовна? — Она ведет у нас литературу. Между прочим, с нового года, папочка! В их продвинутой школе с первого класса преподавали не чтение, а литературу. — Ты что, — осторожно спросил Степан, — плохо читаешь? Иван научился читать года в четыре и с тех пор читал все, что только попадало ему в руки. |