Онлайн книга «На задворках Великой империи. Книга первая: Плевелы»
Князь М-й через «ватер» вызволяет Русь недужную — чистит нужник губернатор: место-то ведь — нужное! Вот пример администрации — начинай с ассенизации. И подпись: «Золотарь в отставке» (попробуй придерись). Да, действительно, так было: он указывал на мерзостное состояние общественных уборных, но… Разве же думал, что благие стремления к чистоте приведут его к позору на всю читающую Россию? В бешенстве рванул журнал наискось, тряс колокольчиком до тех пор, пока не влетел в кабинет Огурцов: — Кто прислал мне эту… гадость? — Не знаю, ваше сиятельство. — Огурцов посмотрел на разбросанные по полу клочья бумаги. — Я даже не выходил… — Все вы одним миром мазаны. Секретарь канцелярии, как прибитая собака, затыкался в двери. А в спину ему новое: — Стойте! Где сейчас находится султан Самсырбай? — В степи, ваше сиятельство. — Это понятно, но — где в степи? — Этого никто не знает, ваше сиятельство… — Послать сейчас же казаков линейного батальона. Пусть разыщут этого сиятельного жулика, чтобы он незамедлительно прибыл ко мне для переговоров! — Будет исполнено, ваше сиятельство. — Стойте! Что вы тычетесь в двери? Я еще не закончил… — Слушаю, ваше сиятельство. — Поговорите по телефону с губернским банком и узнайте, на какую сумму имеются перечисления из министерства германских колоний на имя омбу-Самсырбая! — Я мигом, ваше сиятельство… Остался один и пробарабанил пальцами по краю стола: тра-та-та, тра-та-та! «Что бы еще сделать?» Вызвал статистика: — Скоро погонят скот со степи… Сколько бьют скота на «салганах» в среднем за сутки? — Вагонов с десять, ваше сиятельство. — Это, выходит, голов до пятисот? А кровь, а отходы? — В реку, ваше сиятельство… Сомы кровищи нажрутся — во такие под берегом засыпают! — В Астрахани — тузлук, а в нашем Уренске — бойни… Вот источник всей заразы… Мы еще спрашиваем, откуда холера берется? Огурцов вскоре вернулся и доложил, что директор банка желает лично переговорить с вице-губернатором. Мышецкий приложил к уху микрофон, прокричал в трубу, укрепленную на стене: — Счет на султана из орды… Во сколько? — Сто двадцать восемь тысяч, — ответили ему. — Где находятся деньги — у вас, в банке, или уже отправлены в степь? В ответ раздался другой голос: — Сергей Яковлевич, это я… День добрый! — Чиколини? Что вы там делаете? Полицмейстер таинственно приглушил голос. — В банке не все спокойно, — ответил он. — Будет лучше, если вы подъедете сюда сами. Только, пожалуйста, остановите лошадей на Хилковской и заходите в баше со двора, чтобы не привлекать внимания… Мышецкий быстро сбежал по лестнице. — Нет, — сказал он, — я положительно схожу с ума! Однако с ума он не сошел, а сделал все так, как велел ему Чиколини: оставил лошадей за квартал до банка и проник в помещение с заднего двора. Его встретили испуганные лица финансовых чиновников. Бруно Иванович ползал по комнатам банка, измеряя половицы рулеткой. Двое дюжих городовых передвигали железные шкафы. — Что тут происходит? — спросил Мышецкий. — Не тревожьтесь, Сергей Яковлевич, не миновала и нас чаша сия… Служащие подозревают, что под банком ведется подкоп… — Этого еще не хватало! Может, осмотреть подвалы в округе… — Ни-ни-ни! — замахал руками Чиколини. — Что вы, князь, как можно? Сразу вспугнем… — Какая наглость! — возмутился вице-губернатор. — Надобно выждать. Копать-то они будут еще долго… Я уже Аристида Карпыча сюда вызвал! Вскоре, переодетый в штатское платье, тоже с заднего двора, появился в банке полковник Сущев-Ракуса. Все трое, они еще раз обошли помещения банка, проверили расположение сейфов и надежность решеток. — Очень хорошо, — спокойно рассудил Сущев-Ракуса. — Вы, любезный Бруно Иванович, дайте им докопаться, а потом арестуйте с поличным… Только не понимаю я, зачем вы меня-то позвали? — Как зачем? Вы же обязаны… Губернский жандарм посмотрел на князя Мышецкого, но ответил в сторону полицмейстера: — Вы не учите меня: я свои обязанности знаю. И в уголовные дела вмешиваться не стану. Своих дел — во как, под козырек самый! — Помилуйте, — взмолился Чиколини, — какие же это уголовные? Мои обираловцы не такие дурни, чтобы на банк польститься! Им пальтишек да часиков хватает… А тут ведь — как репа пареная… Явная экспроприация в пользу одной из социальных партии! Сущев-Ракуса взмахнул перчаткой, резко обрывая полицмейстера. — Не выдумывайте! — сказал он. — Я лучше вас знаю положение в губернии. И сейчас не найдется в Уренске человека, который бы осмелился возглавить столь рискованное предприятие. Это — ваши, Бруно Иванович. — Как бы не так… — фыркнул Чиколини. — И баста, — заключил жандарм. Чиколини сложил ладони перед собой на католический манер, воззвал к Мышецкому с мольбою: — Вот и всегда эдак-то. Заступитесь, ваше сиятельств. Аристид Карпыч, не при нем будь сказано, какой уже раз отпихивается от своих дел. А потом, когда моя полиция в лепешку расшибется, он и забирает славу к своим жандармам! Сущев-Ракуса дружески обнял полицмейстера, пощекотал его бледную, до синевы выбритую щеку усами: — Ах вы старый кляузник! Как вам не стыдно перед его сиятельством… Люблю я вас, Бруно Иванович, люблю. Но вы не грешите: это ваши обираловцы копают под банк. Вы меня не проведете… Аристид Карпович развернулся, щелкнув перед Мышецким каблуками и, прижимая к груди котелок, направился к выходу. — Проклятая жизнь! — вздохнул Чиколини, огорченный. — Ну, что ж, идите с богом, а я останусь… Вот дождусь ночи, послушаю, как они — шибко ли скребутся? Почесал себе в затылке, хмыкнул: — А может — крысы, ваше сиятельство? Мышецкий обратился к полицмейстеру: — Бруно Иванович, около полуночи приоткройте двери. Я, может быть, хотя и не обещаю, загляну к вам на минутку. Вместе послушаем… Сущев-Ракуса подождал во дворе вице-губернатора, любовно тронул его за локоток: — Напрасно беспокоитесь, князь, Чиколини — старый фантазер. Я в его авантюрах участвовать не буду. — Но вполне возможно, что Чиколини и прав? Может, это действительно экспроприации? И затеяна она как раз местными революционерами? |