Онлайн книга «Океанский патруль. Том 2. Ветер с океана»
|
— Алло, база!.. База?.. Соедините с поликлиникой флота… По-ли-кли-ни-кой!.. Да-да!.. В трубке что-то шипело, потрескивало, далекий женский голос ответил не сразу: — Поликлиника флота слушает… Артем сорвавшимся голосом спросил: — Мне Китежеву… Варвару Михайловну… Опять тоскливое ожидание. Пеклеванный терпеливо ждет, — тыкая в пепельницу погасшим окурком, думает: «А вдруг нету?.. А вдруг ушла?..» И ему становится страшно. «Потому что люблю», — отчаянно решает он и слышит: — Китежева у телефона!.. — Варя! — мгновенно просияв, кричит Артем. — Золотая моя, здравствуй!.. Что? Что? Не слышу… — В шахматы перекинемся? — предлагает, выходя из ванной, распаренный штурман. — Иди к черту, — отпугивает его Пеклеванный и снова приникает к трубке: — Да нет, это не тебе, это тут… Варенька что-то говорит ему, но голос глушится расстоянием. Нет никакой возможности вникнуть в смысл ее слов, только один тон ее речи — ласковый и в чем-то укоряющий — заставляет Артема понять, что она уже не сердится на него, что она прощает ему, что она любит его. — Да, да… да, да, — время от времени повторяет он, боясь, что она повесит трубку; а ведь ему совсем неважно, что она там ему говорит, а вот голос… один голос! «Люблю», — снова думает он. Но когда разговор закончился, ему стало еще тоскливее. Он долго слонялся по кораблю, даже не снимая реглана, потом сказал дежурному офицеру, что сходит на «охотник» и скоро вернется… На «охотник» его не пустил часовой. — В чем дело? — искренне возмутился Пеклеванный. — Вы же видели, что я сошел с эсминца, и… вообще, что это значит? Но едва он снова ступил на трап, как часовой снова крикнул: — Назад! — Ну, тогда доложите старшему лейтенанту Беридзе, что к нему пришел его друг по училищу Пеклеванный. Дверь катерной рубки распахнулась, и на палубе появился старший лейтенант Беридзе. — Вах, — сказал он, — другом-то ты никогда мне не был, а вообще хвалю, что зашел. Пропусти его! — приказал он матросу и пошел навстречу гостю, еще издали протягивая смуглую руку. Чувствуя, что его самолюбие сильно задето, Пеклеванный сказал: — Ну и вахтенные у тебя! — Это не вахтенные, — засмеялся Вахтанг, — это, брат, дисциплина такая… Что, не нравится? — Да нет, все по уставу. — А я люблю устав… Ну ладно, проходи! Он пропустил его впереди себя в низенькую тесную каюту, наполовину занятую раскинутым столом. На столе лежал мелко нарезанный хлеб, стояла раскрытая банка с тушенкой, краснела пузатая жестянка с элем. На крохотном диванчике, положив на радиатор ноги в шерстяных носках, сидел скромно одетый пехотный офицер. Пригладив рукой светлые волосы, он как-то застенчиво назвался: — Лейтенант Ярцев. — Мой лучший друг, — представил его Вахтанг и достал из шкафчика третий стакан: — Наливать? — Эль?.. Никогда не пробовал, — признался Артем. Выпили. — Ну как? — спросил Вахтанг. — Да ничего вроде. — Недавно, — сказал Ярцев, улыбнувшись, — мне пришлось пить настоящий баварский мюншенер. Это куда лучше! — Где это вы его пробовали? Вахтанг похлопал Пеклеванного по плечу: — Где — лучше не спрашивай. Нам с тобой там не бывать. — Почему? — сказал Ярцев. — Мы все там побываем. Рано или поздно, а побываем. — Вы что имеете в виду? — спросил Артем. — Я имею в виду наши искони русские Печенгские земли. — Но, — добавил Вахтанг, — уже без мюншенера. — И без егерей, — добавил Ярцев. Все рассмеялись, и Артем как-то невольно проникся уважением к этому скромному офицеру. — Ярцев… Лейтенант Ярцев, — начал вслух вспоминать он, — простите, вы не тот Ярцев?.. — А какой тебе нужен? — вступился Вахтанг. — Вы простите меня, — повторил Артем, — но я где-то слышал о Ярцеве-разведчике. — Может быть, и я, — уклончиво ответил пехотинец; потом, явно переводя разговор на другую тему, спросил: — Вы знаете, что семнадцатого августа президента Финской республики посетил «великий молчальник»? — Кто этот молчальник? — Так зовут фельдмаршала Кейтеля, — пояснил Ярцев. — Интересно, что он посетил Маннергейма по личному указанию Гитлера. Для того чтобы выслушать мрачное известие: Суоми отныне уже не считает себя связанной с Германией прежним договором. Я имею в виду договор между Рюти — и Риббентропом… — Что ж, — заметил Вахтанг, накладывая гостям тушенку, — после этого следует ожидать, что финны попытаются завязать с нами мирные переговоры. — Вполне возможно, — поддакнул Пеклеванный. — Но только непонятно, зачем нужны нам эти переговоры? — Для мира, — отозвался Ярцев. — Но мир мы можем завоевать оружием, а не бумажкой. — А эль-то крепкий, — сказал Вахтанг, кивнув на Артема. Ярцев не улыбнулся и мягко возразил: — Ведь важно не то, что мы можем пройти Финляндию из конца в конец, а важно то, что, идя на переговоры, мы еще раз докажем финнам свое добрососедское отношение. И, по-честному говоря, финны не такой уж плохой народ, как у нас многие думают… Впрочем, — закончил он, — время покажет! — За переговоры! — предложил Вахтанг, подливая в стаканы золотистый эль. Артем покорно выпил и стал прощаться. Тетя Поля возвращалась с траулера домой, неся в руке тяжелые пикши, поддетые за жабры на одну бечевку. Вот и окончен ее первый рейс. Не так уж и страшно все это. Сейчас другое страшит — одиночество. Все-таки, что ни говори, а коли нету родного человека под боком, не сладко встречать старость. «Детишек Бог не дал, — часто печалилась она, — война закончится, какого-нибудь сироту возьму, все легче будет…» Иногда она пыталась вспомнить свою молодость. Но в памяти почему-то остались только заливные поймы в цветах, паруса в солнечном мареве да веселый перестук топоров на верфях, еще вот помнит, как жемчуг собирала, как пела на вечеринках старины протяжные, ну — и все, пожалуй. Зато с какой страшной явственностью вспоминается всегда последнее, совсем недавнее, и больше всего тот ветер, когда пришел Антон Захарович домой веселый, праздничный — оставили его на «Аскольде» по-прежнему боцманом. Неожиданно за ее спиной раздался чей-то голос: — Эй, хозяйка! Не продашь ли рыбки? — Сам поймай, — ответила тетя Поля, не обернувшись на голос, и вдруг обиделась. — Да что я тебе, — крикнула, — спекулянтка какая?! |