Онлайн книга «Океанский патруль. Том 2. Ветер с океана»
|
А когда обернулась, то увидела: стоит перед ней солдат в старенькой шинели без погон, на голове папаха потертая. — Да что ты, мамаша! Я тебя обижать не хотел. Просто вот рыбки захотелось. Дай, думаю, спрошу! — .Эка невидаль, рыбка-то, — смягчилась тетя Поля — Будто ты и солдат не наших краев? Подкинул солдат тощенький мешок на спине, подошел: — Эх, мать ты моя! — сказал. — Два года в этих краях землю собой согревал. Уж оттаяла она или нет — не знаю… Из плена вот бежал, второй только день как на свободе… — Сердешный ты, — пригорюнилась тетя Поля, — как же ты живым вышел оттуда? — И не спрашивай, — отмахнулся солдат. — Кости все перебиты, зацинжал сильно. Меня, вишь ты, вчистую демобилизовали. На родину еду, на Псковщину… — Да ты бы сразу эдак-то сказал. У тебя и денег-то, наверное, нету? — И то правда, — весело согласился солдат. — Денег всего четыре рубля. Ну, думал, поторгуюсь… — Так пойдем ко мне, эвон коттедж мой стоит на взгорье. Пойдем, уж чем-чем, а рыбой-то я тебя угощу!.. А ты в плену старичка такого не видывал? — Величать-то его как прикажешь? — Мацута, Антон Захарович. — Не припомнить. Может, и видел когда… Пришел солдат в дом, сел у комода, осмотрелся. — Хорошо живете, — заметил. — Жили раньше, — ответила Полина Ивановна. — Заживем еще! — бодро откликнулся солдат. За столом, аппетитно обгладывая жареные куски рыбы, солдат рассказывал: — Сейчас, мать, дело такое, что только беги. Вот и бежит народ. Финский-то фронт, — слышала небось? — словно шинель на мне, по всем швам расползается. Наш брат-пленный и пользуется… По лесам, горам да болотам только костры наши и светятся. А из плена-то самого на «ура» бежим. Знаешь, как это?.. А вот: выведут нас, допустим, на работу, мы уже все сговор держим, «ура» крикнет кто-либо, и — врассыпную… Ну, конечно, человек пять недосчитаемся. Тут уж дело такое, робкий лучше не лезь… — Робкий он у меня, — сказала тетя Поля. — А я тоже был из этого десятка. Коли жить под немцем не хочется, так поневоле осмелеешь… Тут такое уж дело, мать! — твердо повторил он, по-крестьянски собрав со стола крошки. И когда он ушел, этот солдат, тетя Поля вдруг почувствовала себя легче. Ночь проспала спокойно, а наутро проснулась с новым настроением. Ей все время казалось, что кто-то должен прийти, она кого-то ждала, но — кого?.. Вечером навестила дочку Аглаи и наказала старому смотрителю: — Ты, Степан, время от времени заглядывай ко мне. А вдруг придет он, а меня нету, — я снова в море уйду! А я — жду… — Кто придет-то? — удивился Хлебосолов. — Ясно кто! Или не понимаешь? — Невдомек мне. — Ну, это твое дело. Только заходи. И смотритель, внимательно посмотрев ей в лицо, сказал: — Ладно! Зайду… Ты не беспокойся… Или вон Анфиску пришлю — у нее ноги помоложе… Около смерти «Ну вот, — подумал лейтенант Рикко Суттинен, — одна-две минуты — и все будет кончено… Все, что было!.. Так, пожалуй, и лучше…» И, подумав, он вытолкнул из-под ног березовый чурбан, тонкая петля сразу захлестнула шею. Ему показалось, что он слышит, как хрустят хрящи его горла, потом боль рванулась откуда-то из груди — впилась в самую макушку головы. Мрак тяжело нахлынул сверху, раздавил сознание, как поганую лягушку. И оттуда же, сверху, откуда свалился мрак, кто-то грубо крикнул ему: — Вставай, девка! Суттинен медленно открыл глаза. Он лежал на полу, а обер-лейтенант Штумпф стоял над ним, широко раздвинув толстые ноги, и крутил в руках концы разрезанной веревки. Ударом сапога советник отбросил в угол березовый чурбан, снова крикнул: — Вставай!.. Я никому не скажу! Рикко Суттинен поднялся, шагнул к столу, налил водки. — Судьба, — сказал он, растирая горло. — Видно, не суждено посмотреть Туонельского лебедя!.. Он осушил стакан, и его тут же вырвало. — Ну вот, — брезгливо поморщился Штумпф. — Плевать! — сказал Суттинен, вытирая подбородок, и крикнул денщика: — Вяйне! Поди сюда, вытри… — Допился, — продолжал советник, — пора бросить. — А я брошу! — запальчиво крикнул Суттинен. — Я еще не конченый… Я еще все могу… Я брошу, вот это — последнее! Он снова налил себе водки и выпил. Денщик с тряпкой в руках стоял на пороге, не уходил — ждал: вырвет господина лейтенанта или не вырвет? На этот раз не вырвало, и Суттинен успокоенно сказал: — Ну вот… Клянусь: это — последнее! Он встал и, нахлобучив на голову кепи, вышел. Штумпф сел к окну, долго смотрел, как по улице, пошатываясь, идет лейтенант Суттинен; вот он остановился, потом завернул к крыльцу дома, в котором размещался полковой капеллан. «Тоже мне святоша нашелся! — подумал советник и тяжело, с надрывом вздохнул. Хотелось есть, но консервы и жареные грибы надоели. — А не лечь ли спать?» — и он завалился на походную койку, скрипнувшую под его грузным телом. Но сон не приходил, в голову лезли неприятные мысли… Обер-лейтенант Штумпф был опытным офицером, воевал уже четвертую кампанию, он хорошо понимал и видел то, чего еще не хотели видеть многие его соратники. Так ему, например, было ясно, что наступление Красной Армии на этом участке фронта — от Киимасярви до Канталахти — уже началось. Некоторые офицеры еще упорно продолжали верить в официальную версию о невозможности русского наступления в Лапландии и Северной Карелии; считалось, что все основные силы русских стянуты на центральном фронте. Однако обер-лейтенант думал иначе. Русские уже не раз доказывали, что способны вести наступление по всему фронту, и они наступают здесь, в Карелии! Да, они наступают… Штабные офицеры не хотят верить в наступление, ибо не видят в нем той бурной стремительности, какой отмечены все предыдущие прорывы русских в Белоруссии и на Украине. «Болваны!» — злобно думал Штумпф, и койка снова скрипела под ним. Ведь на этот раз русские наступают незаметно, как-то исподволь. Их легкие подвижные отряды просачиваются через болота и леса в тылы финских войск, сеют там разброд и смятение; чего же еще ждать, если недавно они ворвались на броневике даже в Вуоярви, ранили самого командира пограничного района… «Не понимают, — озлобленно решил Штумпф, подумав про финнов, — не понимают, что наступление уже началось… А сами отползают к старой границе… Идиотство!» Примерно так же думал и войсковой капеллан, когда на пороге его комнаты появился лейтенант Суттинен. Отложив путеводитель по Карелии с раскрытой картой, на которой капеллан отмечал «свой» путь отступления вместе с армией, он внимательно выслушал офицера. |