Онлайн книга «Баязет»
|
«Едва мы вошли в саклю, — рассказывал он, — где три телушки стояло, как товарищ мой сразу кинулся к одной из их и хвать ее кинжалом по горлу! Животное еще и упасть не успело, а он уж язык у ней отрезал, тут же скоренько огонь развел на полу и, не дожарив мясо как следует, съел его…» Ватнин вел людей, и длинный клинок обнаженной наготове шашки холодно поблескивал при луне. — Кой тюфек! — гаркнул он в темноту, и чья-то гибкая фигура метнулась в сторону, крича: — Кардаш, кардаш… Ватнин, одним прыжком настигнув жертву, чуть было не срубил уже голову, когда заметил погоны. Солдат дрожал от страха: тата-та, та-та-та — выбивал он зубами. — Ты што же это мне по-турецки орешь? — А вы, ваше благородие, чего по-турецки спрашиваете? — Барабанишь-то лихо… зубы побереги! Казаки далековато зашли от крепости, когда турки кинулись на группу солдат-водоносов. Ватнин не мог помочь им, и тут самим казакам пришлось скрыться в пустой громадной «буйволятне». Толи их заметили, то ли случайно, но вокруг сакли сразу скопилось много турок, одетых в форму, с ятаганами, примкнутыми к винтовкам. — Некрасиво получилось, — сказал Ватнин, пальцем нащупывая головки патронов в барабане револьвера. — Кажись, четыре всего… Ну, ладно, не все же воевать! Хватит и четырех… Он растворил дверь и вышел. В темноте было видно, как неподалеку от них, на громадном и плоском камне, сидело около полусотни редифов. Ватнин тоже присел на камушек. — Сотник, ошалел, што ли? — зашептали казаки. — Иди-ка сюда, в тенек… — Мне отсюда видняется далс, — ответил Ватнин. Турки встали. Сверкнули ятаганы. Ватнин тоже встал. — Только дружно, братцы, — сказал он. — Без пороху. Чтобы одними шашками… Кинулись разом сверху. Молча кинулись, без вскрика. Голубыми молниями заполыхали во тьме клинки. — И-и-и… и-и-и… — визжали правоверные. Через минуту все было кончено. Ружья и табак стали наши. Одного убитого казака решили не бросать, а нести в крепость. Так и сделали. Много побитых охотников лежало на сыпучих шиферных откосах. Возле каждого мертвеца валялись его сапоги с вытекшей из них водою. Ватнин мимоходом, не останавливаясь, переворачивал водоносов — искал с признаками жизни. Двое из них были только ранены, их дотащили до крепости. Штоквицу есаул сказал с неудовольствием: — Негоже так-то — с голыми руками людей пущать. Совсем уж народ сдурел из-за воды этой… А вам бы и проследить надобно: как охотники обружены? Вот и канальство получалось: враз полвзвода турка расхряпал… Штоквиц молчал, откинув голову назад, жидкие пряди волос падали на серый лоб. Слабо выхрипсв стон, комендант распахнул мундир, стал раздергивать пряжку ремня. — Что с вами? — спросил Ватнин. — Я тоже был… там… у реки, — ответил Штоквиц. — Ранило? — Нет. Но я, кажется, не в меру выпил этой отравы… Ватнин отвел коменданта в его камору, забросанную мусором и заросшую выше головы грязью, стянул с капитана сапоги, подвзбил тощую подушку. — Водки бы, — сказал он. Штоквиц расстегнул штаны, облегчая живот. — Может, так будет легче, — сказал он. — Ведь я знаю, что это гибель — Мы, есаул, крутимся в заколдованной карусели. Не пьем воду — дохнем от жажды, пьем ее — тоже дохнем… Где же спасение? — По самой середке, — ответил Ватнин. 9 Опять пальба. Опять ни минуты покоя. Опять льется русская кровь. Опять умирают от жажды. — Доколе же, хосподи? — спрашивали солдаты. Штоквиц предложил беженцам покинуть крепость. — Мы не гоним, — говорил он, — но мы вам больше не можем дать ни воды, ни хлеба. Мы останемся здесь исполнить свой долг, а вы идите… Вечером спустим вас в город со стенки. Неужели турки не сжалятся над вашими детьми? Наступил вечер, но хоть бы один беженец рискнул покинуть крепость: как видно, смерть от голода и жажды казалась им краше кровавого исступления войск султана! — Черт с ними, — согласился Штоквиц, — тогда пусть они терпят… Зарезали на дворе здоровенного коренника из снарядной упряжки по прозвищу Хопер, делили мясо. Кто жарил свою порцию, а кто так… — Как — так? — спросил Некрасов. — А так, — ответил Участкин, — поскорее… Ночью громыхнуло что-то вдали, сухо и отчетливо. Баязет насторожился. — Может, опять «германа» притащили? — спросил Хренов. Наверху раскололось что-то с живительным треском, словно в небесах разорвали кусок парусины, и люди вдруг сделались счастливы: — Гром, братцы… гром! Разбудили Штоквица: — Гром, ваше благородие… — Так что? — Гром же ведь! — А что с него толку? Вот если бы дождь. — Так и дождь будет. — Ну, это как сказать. Тучи могут пройти мимо… В эту ночь пришел в крепость Хаджи-Джамал-бек — он умел появляться внезапно, словно из-под земли, всегда вызывая удивление защитников Баязета своей ловкостью и смелостью. Лазутчика сразу провели к Штоквицу, и комендант спросил его: — Довел Дениску? — Довел, — ответил лазутчик. — Благополучно? — Яхши все… Штоквиц, покряхтывая, скинул ноги с постели. — Тебе там большой бакшиш будет, — сказал он. — Не сейчас только… Мы твою службу ценим! К «Георгию» тебя представлю. К мусульманскому, конечно… На мусульманском «Георгии» был изображен императорский орел, а не поражающий семиглавого змея Георгий Победоносец, и это дало повод для обиды. — Зачем воробей мне? — начал гневаться лазутчик. — Джигита на коне давай… Джигита хочу! Сам воробья носи… — Переходи в православие, — улыбнулся Штоквиц, — и получишь джигита. Не будем спорить об этом… Лучше скажи — какие новости в городе? Хаджи-Джамал-бек порывисто задышал в ухо коменданта: — Зачем хана колмыцкого вещал? Хороший хан был. лошадь понимал… Завтра стрелу жди! Стрелу тебе пустят, и письмо со стрелой получишь… — А что в письме? — Ругать будут. Глупым звать будут. Зачем людей мучаешь! .. Осман устал. Чапаула нет больше. Курды отнимать у османа стали. Осман злой ходит… Ему на Чечню идти надо. |