Онлайн книга «Баязет»
|
— Ладно, — сказал Штоквиц, отпуская лазутчика, — сходи на майдан завтра и разболтай как следует, будто мы роем колодец и уже до воды добрались. Хаджи-Джамал-бек, оставив коменданта, долго стучал в двери комнат Исмаил-хана — подполковник, очевидно, крепко спал чистым сном младенца, и — совсем некстати — на этот стук выплыло из потемок круглое лицо Клюгенау. — Гюн айдын, — поклонился лазутчик с достоинством. — Бисмилля! — А-а, хош гельдин! — ответил Клюгенау и спросил о зюровпе его и его семейства: — Не вар, не йок? Яхши мы? — Чок тешеккюр, яхши… Как видно, лазутчику доставляло удовольствие разговаривать с русским офицером на родном наречии, но Клюгснау перешел на русский язык и вежливо, но настойчиво оттер лазутчика от дверей Исмаил-хана: — Хан устал… Он много думал. Не надо мешать… Сивицкий только что закончил ночной осмотр раненых, проверил, освобождены ли места из-под умерших сегодня, и прошел к себе в аптечную палату, где выпил спирту. Напряжение последних дней было столь велико, что он приучил себя почти обходиться Ссз сна, ч сейчас ему спать даже не хотелось. Спирт слегка затуманил его. Быстрее задвигалась кровь. — Так-так-так, — сказал он, прищелкнув толстыми пальцами. Посидел немного. Поразмыслил. О том о сем. — Да-а… — вздохнул врач. — А закурить бы не мешало! Словно по волшебству, набитая ароматным латакия трубка опустилась откуда-то сверху и прикоснулась к его губам… — Кури, — сказал Хаджи-Джамал-бек. Сивицкий обозлился: — Сколько раз тебе говорить, чтобы ты ходил нормально, а не крался, как зверь. Тут тебе не в горах… — Кури, — поднес ему свечку лазутчик. — А за табак спасибо от души, — закончил врач и с наслаждением окутался клубами приятного дыма. Хаджи-Джамал-бек присел напротив. Ощерил зубы в непонятной у смешке: — Хороший человек ты! — Угу, — ответил Сивицкий, увлеченный курением. — Все тебя уважают! — Угу, — ответил Сивицкий. — Как одна луна на небе, так ты один на земле! — Перехватил, братец, — ответил Сивицкий, посасывая трубку. Вспыхивающий огонь освещал его обрюзгший засаленный подбородок и рыхлые, раздутые ноздри с торчащими из них пучками волос. Хаджи-Джамал-бек улыбался: — Кури, я тебе еще дам… Он з; .лез в карман бешмета и высыпал перед врачом целую юрку золотистого медового табаку. — Я уважаю тебя. — сказал он. — Фаик-паша тоже уважал тебя… Ты — хороший кунак. Фаик-паша кунаком тебе будет. Пра~ воверныи друга не обидит… Ингилиз бежал из лазарета. Ингилиз боялся… Приходи ты. Лечить кунака будешь, денег получать будешь. Женщин много держать будешь. — Все это весьма заманчиво, — спокойно ответил Сивицкий. — Я слышал о госпитале миссис Уоррен: он обставлен прекрасно, коек всего тридцать… К тому же и женщины, как ты говоришь. С моем возрасте JTO все заманчиво. Но… А что? — вдруг полюбопытствовал он. — Мною вашего народу дохнет в Баязете? — Много. А теперь ингилиз удрал. Совсем больной осман ходит… Иди лечить! Большой человек будешь. Тебе скучно не будет. Франк есть, герман есть… — Да я не об этом беспокоюсь, — продолжал Сивицкий, — мне одному не справиться. А вот согласится ли мой ординатор со мною пойти — этого я и не знаю! — Пойдет, — засмеялся лазутчик. — Почему не пойти? — Спросить надо… — Так иди — спрашивать будешь… — Погоди немного, спешить некуда… Сивицкий посидел еще, докурив до конца трубку, потом крикнул: — Эй, мортусы! Вошли два здоровенных парня-солдата, уроженцы Вологодской губернии. — Скрутите его, — велел Сивицкий. Лазутчика бил сначала Штоквиц, потом устал и передал его Ватнину, который добивался только одного — узнать, что с Дениской. Хаджи-Джамал-бек даже не пикнул, продолжая уверять, что с Дениской он расстался на перевале. Ватнин озверел и схватился за нож, но его оттащили в сторону, и Некрасов, непривычный к таким сценам, сказал: — Послушайте, господа, может быть, все это предложение капитану Сивицкому следует рассматривать как шутку? Пришла пора озвереть Штоквицу, и он так наорал на штабскапитана, пользуясь правами коменданта крепости, что Юрий Тимофеевич поверил, что тут не до шуток. — Черг с вами, — сказал он, — делайте с ним что хотите, я вмешиваться не буду… Некрасов ушел. Ватнин сказал: — Убьем заразу! — Иох, иох, алайсен тарих-тугул, — попросил о пощаде лазутчик. — Балла, валла, — отказал ему в этом Ватнин. Сивицкий, сгорбленный и постаревший, поднялся. — Всю жизнь, — сказал он, — я лечил людей. Никогда не испытывал желания сделать человеку больно, а тем более убить его. И оружие мне всегда свербило ладони… И сейчас я не возьму оружия в руки! Пойдем, подлец, и я спущу тебя к твоим собратьям. Все вы одинаковы… Врач вывел его на крышу. Уже светало. — Посмотри вниз, — велел Сивицкий, — там догнивают твои друзья… Прыгай к ним, прямо в объятия гурий! — Табак мой курил, — сказал лазутчик. — И докурю. Не выброшу. Он мне нужен. Ударом ноги врач сбросил предателя в пропасть. — А-а-а-а… — замер внизу вопль, и послышался шлепок тела о камни… В показаниях баязетцев, которые дошли до нас, говорится, что Хаджи-Джамал-бек не расшибся до конца и долго еще судорожно шевелился внизу, словно недобитая гадюка. Тогда «один из офицеров, чисто из человеколюбия, выстрелом покончил его страдания»; имени этого офицера мы не знаем. Хаджи-Джамал-бек сказал правду: утром, трепеща длинной лентой, привязанной к оперению хвоста, в крепость прилетела стрела и, дрожа, врезалась в стенку: вокруг ее хищного тела была обернута записка с предложением Фаик-паши о сдаче гарнизона на милость победителя. — Боже мой, — вздохнул Штоквиц с укором, — до чего же неоригинальный народ эти османлисы… Майор Потресов, ответьте им без задержки! Пушки изрыгнули картечь в сторону турок. Второе письмо прилетело около полудня. Офицеры как раз занимались одним щекотливым и неприятным вопросом, в котором пришлось принять участие и вдове полковника Хвощинского. — Аглая Егоровна, как это ни прискорбно, но в этом случае надета честь вашего покойного супруга. Только не обижайтесь… Хаджи-Джамал-бска, казненного нами, — продолжал Штоквиц, — я не имел чести знать близко, но Никита Семенович рекомендовал его в моем присутствии полковнику Пацевичу, и рекомендовал довольно-таки в восторженных выражениях. Скажите, пожалуйста, каш супруг всегда точно расплачивался с лазутчиком? |