Книга Отшельник, страница 41 – Борис Седов

Штерн, валявшийся на земле, пошевелился и стал раздирающе кашлять. Видать, три удушения подряд не пошли его горлу на пользу. Прокашлявшись, он поднял глаза и осмотрелся. Семен стоял в сторонке и шевелил желваками.

— Что это значит? — без особого страха спросил пленник.

— Скоро узнаешь, — пообещал я, — вот еще немного прогуляемся, и узнаешь.

— Это вы все скоро узнаете, — сказал Штерн, — на кого руку подняли.

— А мы и так знаем, — ответил я.

Семен подошел и опустился перед связанным Штерном на корточки.

— Узнаешь? — спросил он, и его голос прозвучал весьма зловеще.

Штерн присмотрелся и удивленно произнес:

— Какая встреча! Беглец сам пришел. Жалко, что я связанный, а то поучил бы тебя уму-разуму.

И он пошевелил связанными за спиной мощными руками.

— Это твое счастье, что ты связанный, — ответил Семен, — если бы мы с тобой были на равных, я бы тебя убил. А так — честь не позволяет.

— Это у тебя — честь? Четырнадцать трупов, а он про честь разговаривает.

Было видно, что Штерн не боится.

Семен сжал зубы и сказал:

— Все эти четырнадцать были такими же падлами, как ты. Может быть, не такими смелыми, но такими же подлыми. Вставай!

Он схватил Штерна за плечо и помог ему встать.

Поднявшись, Штерн повел плечами.

Оглядевшись, он сказал:

— Я вижу, вы впятером одного связанного совсем не боитесь. Смелые ребята!

— А здесь пионерские правила не действуют, — ответил я, — и благородства ты от нас не дождешься.

— А ты-то кто такой? — Штерн присмотрелся, — видно, что не местный.

— Я тебе потом скажу, на ушко.

Я кивнул Афанасию, и он стал ловко упаковывать пленника.

Через несколько минут Штерн мог только идти в указанном направлении, и больше ничего. Руки были неплотно связаны перед грудью, чтобы ему было удобнее сохранять равновесие, и он даже мог почесать нос, если бы такое желание возникло, но сделать что-нибудь нежелательное для нас у него не было никакой возможности. А для того, чтобы он не отвлекал нас своими смелыми разговорами и не мог поднять шума, я лично завязал ему рот чистой тряпкой.

Осмотрев подготовленного к походу пленника, я удовлетворенно кивнул и сказал:

— Ну что, пошли. И не вынуждай нас наказывать тебя за непослушание.

Штерн ответил мне ненавидящим взглядом, но я не обратил на это никакого внимания. Повернувшись к Афанасию, я сказал:

— Веди.

Афанасий, не говоря ни слова, закинул на плечо карабин и уверенно направился в чащобу. За его спиной бесшумно шагал Макар, следом — Штерн, за ним — Семен, который бдительно следил за каждым движением пленника, а позади всех — вольготно, как на прогулке, — двигались мы с Тимуром.

— Ну что, теперь можно закурить? — недовольно спросил Тимур.

— Афанасий, можно? — обратился я к нашему проводнику.

— Можно, только тайгу не подожгите, — ответил он.

Мы закурили, и я понял, что уже несколько часов обходился без табака. И, между прочим, ничего особенного — выжил! Может быть, снова бросить курить?… Я глубоко затянулся и решил обдумать это как-нибудь на досуге.

Мы шли уже ровно пять часов.

Афанасий время от времени сыпал что-то на землю, и в ответ на мой вопрос сказал, что это отобьет нюх у собак, если их пустят по нашему следу.

Я следил за временем и каждый час давал команду на десятиминутный привал. Все валились на землю и молча отдыхали. Мне приходилось ходить по тайге, причем не просто ходить, а быть в побеге, так что я не очень устал, а Афанасий с Макаром так и вовсе были свеженькими. Что там чувствовал Штерн, меня не интересовало, а Тимур и Семен просто молча шагали, и по их виду нельзя было понять, устали они или нет.

Но когда я сказал, что мы пришли, по лицам всех, кроме моих шаманов, стало видно, что пять часов идти по тайге, причем в таком темпе, — все-таки не то, что прогуливаться с девушкой по набережной.

По моим подсчетам, мы удалились от зоны примерно на двадцать километров, и теперь найти нас было так же трудно, как попасть из ружья в кильку, плавающую в олимпийском бассейне, особенно если выключен свет.

— Ты уверен, что твои порошки подействуют? — спросил я у Афанасия, с удовольствием привалившись спиной к толстому стволу вековой ели.

— Однако, обязательно подействуют. Не беспокойся, — ответил он, развязывая рюкзак.

— Хорошо. Тогда развяжи нашего дорогого гостя, — сказал я.

— Я сам развяжу, — вызвался Семен и встал.

Подойдя к Штерну, который сидел на земле, он сказал:

— Вставай.

На этот раз он не стал помогать ему, лишь мрачно следил за тем, как Штерн пытается подняться.

— Сейчас я развяжу тебя, а потом свяжу по-другому. Если дернешься, то вот он, — и Семен указал на меня, — продырявит тебе ногу.

Я удивился, но достал «беретту» и, передернув предохранитель, направил ее в сторону Штерна.

Через минуту Штерн был почти свободен, если не считать того, что его левая рука была привязана за спиной, а сам он был соединен веревкой с толстой елью, выдернуть которую из земли ему было явно не под силу.

Макар развел небольшой костерчик, и через полчаса мы приступили к ужину.

Штерн не кобенился и с аппетитом поедал похлебку, которую сварил Афанасий. Он даже похвалил ее, сказав:

— А ничего чурки готовят. В первый раз пробую.

— Возможно, что и в последний, — сказал я.

Штерн хмыкнул и промолчал.

Закончив ужин, мы закурили, остяки аккуратно закопали объедки, и я наконец приступил к тому, ради чего затеял эту опасную авантюру с похищением офицера.

— Начнем, пожалуй, — сказал я.

Афанасий в это время занимался чаем.

— А ты знаешь, что бывает за похищение офицера внутренних войск? — спросил вдруг Штерн.

— Нет, не знаю, — ответил я, — да это меня и не интересует.

— А зря, — сказал Штерн, — когда мы вас найдем, вы пожалеете, что родились на свет.

— Вот ты себя и показал, — я развел руками, — пока ты говорил: «я» — все было так смело, так красиво… А теперь ты запел по-другому: «мы». А что это значит?

Я посмотрел на Штерна, но он молчал.

— А это значит, что ты из тех тварей, которые смелы только тогда, когда чувствуют за спиной силу. Верно?

— Не думай, что это сойдет тебе с рук, — пригрозил мне Штерн, — мы до тебя доберемся.

Я засмеялся, а Семен, пристально глядя на Штерна, сказал: