Онлайн книга «Цветы зла»
|
Тогда при виде их мой ум изобретает Геометрически построенный расчет, Как много гробовщик различных форм сменяет, Пока все части гроб в одно не соберет. Глаза, где слез ручьи колодези прорыли, Где, словно в тигеле, застыв, блестит металл!.. Но тот, чью грудь одни несчастия вскормили, Непобедимую в вас прелесть прочитал! II Весталка древнего Фраската [95] или жрица Воздушной Талии, чье имя знал суфлер, Ты, что среди похвал умела позабыться И цветом Тиволи [96] считалась с давних пор! Вы упивались все… Есть между вас иные, Что, горе полюбив как самый сладкий мед, Сказали, все презрев: «Пусть в небеса родные На крыльях подвига нас Гипогриф снесет!» Одна за родину любезную страдала; Та мужем без вины истерзана была; А та Мадонною, мечом пронзенной, стала… Из ваших слез река составиться б могла! III Мне помнится одна из них… Она садилась Поодаль на скамью в тот час, когда вдали Все небо язвами багровыми светилось И солнца красный диск склонялся до земли. Вдали гремел оркестр — и волны звуков медных Вкруг затопляли сад, а вечер золотой В нас зажигал сердца под рокот труб победных Какой-то смутною и гордою мечтой. Еще не сгорбившись, с осанкой гордой, чинной Она впивала гром торжественных литавр, Далёко в забытьи вперяя взор орлиный, С челом из мрамора, что мог венчать лишь лавр! IV Куда по хаосу столиц плететесь вы, Грустя безропотно, страдалицы святые, И те, чьи имена лелеял шум молвы, И те, чью грудь давно разбили бури злые? Но ваши дни прошли; забыты без следа, Кто грацией пленял и был венчаем славой; Вас оскорбить готов насмешник без стыда, Мальчишки злые вас преследуют оравой! С согбенною спиной плететесь вы, стыдясь; Вам не шепнет никто теперь привет сердечный! О вы, развалины, повергнутые в грязь, Уже созревшие для жизни бесконечной! С заботой нежною я издали люблю За вами следовать, как спутник ваш случайный; Я, как родной отец, ваш каждый шаг ловлю, Я созерцаю вас, восторг впивая тайный! Паденья первые мой воскрешает взор, Погибших дней и блеск и тьму я вижу снова; Душа полна лучей великого былого, Переживая вновь страстей былых позор. О души дряхлые, моей душе родные, Шлю каждый вечер вам торжественный привет… О Евы жалкие восьмидесяти лет!.. Над вами длань Творца и когти роковые! XCII
СЛЕПЦЫ Душа, смотри на них; они ужасны… Да! Как манекен, смешны, сомнамбулы страшнее, Но тем в безвестный мрак вонзаются сильнее Зрачки, где луч небес померкнул навсегда; Их очи смотрят вдаль, глава их ввысь поднята; Они не клонятся над шаткой мостовой Отягощенною раздумьем головой; Безмолвие и мрак, как два ужасных брата, Нигде не ведая начала и конца, Зияют на пути безумного слепца; Когда же заревет пред ними город шумный, — Восторг мучительный и жгучий затая, Несчастный, как слепцы, слепцам бросаю я: «Что ищет в небесах, слепцы, ваш взор безумный?» XCIII
ПРОХОЖЕЙ Ревела улица, гремя со всех сторон. В глубоком трауре, стан тонкий изгибая, Вдруг мимо женщина прошла, едва качая Рукою пышною край платья и фестон, С осанкой гордою, с ногами древних статуй… Безумно скорчившись, я пил в ее зрачках, Как бурю грозную в багровых облаках, Блаженство дивных чар, желаний яд проклятый! Блистанье молнии… и снова мрак ночной! Взор Красоты, на миг мелькнувшей мне случайно! Быть может, в вечности мы свидимся с тобой; Быть может, никогда! и вот осталось тайной, Куда исчезла ты в безмолвье темноты. Тебя любил бы я — и это знала ты! XCIV
СКЕЛЕТЫ-ЗЕМЛЕДЕЛЬЦЫ I На грязных набережных, средь пыльных Анатомических таблиц, Средь книг, как мумии гробниц, Истлевших в сумерках могильных, Я зачарован был не раз Одной печальною картиной: В ней кисти грубой и старинной Штрихи приковывали глаз; Нездешним ужасом объятый, Я видел там скелетов ряд: Они над пашнею стоят, Ногами упершись в лопаты. II Трудясь над пашнею иной, Вы, жалкая добыча тленья, Все так же полны напряженья Своей ободранной спиной? Как к тачке каторжние цепями, Там пригвожденные давно, Скажите мне, кому гумно Вы устилаете снопами? Возникнул ваш истлевший строй Эмблемой ужаса пред нами; Иль даже там, в могильной яме Не тверд обещанный покой? Иль даже царство смерти лжет, Небытие — непостоянно, И тот же жребий окаянный И в самой вечности нас ждет, И мы, над тяжкою лопатой Согбенные, в стране иной Окровавленною ногой Придавим заступ свой проклятый? XCV
ВЕЧЕРНИЕ СУМЕРКИ Вот вечер пленительный, друг преступленья, К нам крадется волчьей, коварной стопой; Задернут небесный альков над толпой, И в каждом, как в звере, горит исступленье. О вечер, тебя с тайной радостью ждал, Кто потные руки весь день натруждал, Кто с тихим забвеньем склонится к покою, |