Онлайн книга «Пороки и их поклонники»
Разница была огромной. Ночь – день. День – ночь. Прошлой ночью кто-то открыл ключом дверь в квартиру покойной Лизаветы. Ее приемная дочь дежурила в больнице. Тинто Брасс поднял шум. Пока Архипов собрался с силами и выступил в дозор, прошло довольно много времени. Что там делал этот человек – неизвестно. Известно только, что в квартире оказался хлипкий юнец по имени Макс Хрусталев, приехавший “в гости” к столичной сестре. Чему можно верить, а чему нельзя? Всему можно и ничему нельзя. Они не виделись пятнадцать лет, откуда она знает, что это именно ее брат? Она сказала – уши. “Я помню твои уши”. Ну и что? Подумаешь, уши! Даже почтальон Печкин уши, лапы и хвост в качестве документов не рассматривал! У Макса был билет на поезд Вильнюс – Краснодар, и в принципе он мог приехать вовсе не из Сенежа, а из Вильнюса, например. Или из Клайпеды. Архипов ничего не понимал в железнодорожных билетах и не знал, как именно нужно смотреть, чтобы понять, откуда пассажир едет. Как Макс решился войти в ночную открытую квартиру, в которой до этого ни разу не был?! Почему не стал звонить и стучать, а просто вошел, и все? Почему не зажег свет, а с ходу начал прятаться за кресла? Откуда у него порез на руке? В позвоночнике засвербило – вж-ж, вж-ж… Была ли она на дежурстве? Он звонил ей в больницу, и она оказалась там и подошла к телефону, но Архипов понятия не имел, где именно эта больница находится. А если в соседнем дворе? Она вполне могла выскочить из квартиры и добежать до работы. Зачем?! Зачем?!! Она имела возможность заниматься в своей квартире всем, чем угодно, в белый день, а не в темную ночь! Она жила в этой квартире, черт побери все на свете! Или она знала про нелепое завещание и должна была сделать что-то до того, как оно вступит в силу?! Что она пыталась сделать? Она жила в этой квартире и могла заниматься в ней всем, чем угодно, в светлый день, а не… Круг замкнулся. Тинто Брасс поднял башку и внимательно посмотрел на хозяина. – Хочешь пива? – спросил хозяин. “Какого еще пива, – возмутился Тинто Брасс, – когда мы должны бегать! После пива ты ляжешь и уснешь, а я что стану делать?!” – Да, – покаялся Владимир Петрович, – лучше потом. Запасные ключи Лизавета и ее приемная дочь держали у соседей. Нужно пойти и забрать их и выяснить, может, они пропадали, или терялись, или приходил слесарь и интересовался этими ключами! Что дальше? Дальше что? Песнопения в подъезде, от которых переполошились все соседи, включая тех, у которых были ключи от Лизаветиной квартиры. Кое-что прояснилось сегодня в юридической конторе – название песнопевцев, и больше, собственно, ничего. “Путь к радости”. Что за путь? Что за радость? Религиозная организация, сказал юрист. Легальная, раз они пришли в контору и назвались. Откуда они взялись? Что у них за завещание?! Почему Лизавета понаписала столько завещаний? Откуда они узнали, что последнее и главное завещание лежит именно в этой конторе, именно у этого нотариуса и будет оглашено именно сегодня?! Или то, предыдущее, тоже было составлено в этой конторе, только у другого нотариуса, раз этот о первом завещании ничего не знал? Сколько нотариусов могло быть у Лизаветы? Десяток? И почему Марии Викторовне, черт ее побери совсем, не досталось ничего?! И зачем она умоляла его ни во что не вмешиваться и ничему не удивляться – перед самыми дверьми кабинета?! Умоляла, и дышала тяжело, и смотрела ему в лицо так, что у него взмокла спина! И почему Лизавета наврала про родственников, которых оказалось так много, и все в добром здравии?! Боялась? Не хотела, чтобы что-то досталось им? Что им могло достаться, если все отошло ему, Владимиру Петровичу Архипову, и она об этом прекрасно знала?! Написать дарственную – или как это называется – и отдать квартиру обратно Маше Тюриной ничего не стоит. Леонид Иосифович Грубин всегда готов к услугам. Вряд ли Лизавета имела в виду, что Архипов должен поселиться в ее квартире, выгнав бедную сироту, о которой она так пеклась. Тогда что? Что она имела в виду?!! Когда приходила к нему, когда слезно просила “не оставить”, когда обещание брала, когда свое завещание писала?! – М-м-м… – простонал Архипов, зажмурился и постучал себя по макушке, как будто разгоняя мысли. – Ничего-ничего, – успокаивающе сказал рядом чей-то голос, – побегаете, и все пройдет. Энергия добра вас не покинет. Архипов вытаращил глаза. Тинто Брасс, безмятежно валявшийся на гравии, вдруг вскочил, напружинил все свои складки, ощерился и зарычал. Шерсть на загривке встала дыбом. Он мотал оскаленной мордой и натягивал поводок – металлическую цепь. – Фу, Тинто, – приказал Архипов. – На место. Лежать! Мастифф не слушался. Архипову показалось, что он вообще ничего не слышит. – Спокойно, Тинто! Фу! Лежать! Лежать, я сказал. – Оставьте животное в покое. Ведь он видит то, чего вы лишены, и странным кажется ему видение такое. Архипов уронил цепь на землю. Она негромко звякнула. – Он порычит немного и затихнет, поймет, что зла вам причинять не собираюсь. По виску поползла капля и упала на рукав белой майки. Архипов видел место, куда она упала, – влажное пятно. Он посмотрел на пятно, а потом осторожно повернул голову налево. Рядом с ним на скамейке сидела Лизавета. Нелепейшие одежды, белое лицо, раскрашенное, как у японской деревянной куклы, – насурьмленные в ниточку брови, веки со стрелами, алые губки. С некоторым трудом она закинула ногу на ногу, посмотрела на него и усмехнулась. Тинто припал на передние ноги, захлебнулся тихим жалобным рыком и стал медленно отступать. Архипов закрыл глаза. Что-то коснулось его руки, и он посмотрел. Ветер с Чистых прудов трепал Лизаветин шарфик. Шарфик взлетал и легко трогал его кожу. – Лизавета Григорьевна? – спросил Архипов хрипло. – Что ж, вы меня не узнали? – удивилась она. – У… узнал, – признался Архипов. – Только я думал, что вы… Мы решили, что вы… – Что? – поторопила Лизавета и сняла у него с колен свой шарф. – У… умерли. Вы. То есть мы так думали… Недавно. А вы, значит, вовсе и не… |