Онлайн книга «Саквояж со светлым будущим»
|
Значит, так. Она убивает его. За что? Не из ревности и не из-за денег, а потому что он все время «переигрывает» ее, одерживает победу за победой. Она убивает его, потому что он успешный человек, а она никто и никогда никем не будет. Как она его убьет? Яд? Неинтересно, слишком по-женски, да и непонятно, где его взять, так чтобы было правдоподобно. Пистолет? Пистолет хорошо, но тогда она должна уметь стрелять и иметь в этом определенный опыт. Нож? Заманчиво, но очень много крови, и потом опыт тоже необходим, даже больше, чем с пистолетом. — Дмитрий Андреевич! …а если задушить во сне подушкой? Не годится, здоровый мужик проснется и не даст себя душить. А если его сначала подпоить и еще какую-нибудь ерунду присочинить, вроде клофелина или… — Дмитрий Андреевич!! …всем надоел этот клофелин уже сто лет как. Она столкнет его с лестницы. Точно. Пусть она даже не планирует убийство, просто из мести, а он сломает себе шею. — Дмитрий Андреич, ты чего, в кому впал, гений наш? Отзовись, ау!!! Голос Весника словно выдернул его на поверхность. Он был рыбой, плавал себе в теплой воде, шевелил плавниками и думал свои рыбьи думы, а Весник — подлец! — зацепил его острым крючком за губу и дернул вверх, и нет теперь пути назад, в безопасный и теплый пруд, пахнущий ряской, и теперь путь только вперед, в ад, на сковороду, сродни той, на которой черти в аду поджаривают грешников! Вот сколько всего придумалось за одну минуту. Вот что значит последние несколько лет только и делать что сочинять истории! Секретарша Маша за руку волокла его в сторону двустворчатой двери и даже не остановилась, когда на террасе появился ее сын — волосы мокрые, торчат в разные стороны, и босиком, — только на ходу скомандовала ему: — Стой здесь, никуда не уходи и жди меня! — Маша, ты что, с ума сошла?! Она отволокла Родионова за дверь, закрыла ее за собой, прижалась к ней спиной — черт бы побрал все на свете сериалы, где встревоженные героини прижимаются спиной к дверям! — Дмитрий Андреевич, здесь кого-то убили. Он посмотрел жалостливо. Они же решили никого не убивать! С лестницы столкнули, так будет правильнее! А то, что это убийство, еще придется доказать, доказать придется!… Она бросилась прочь от двери, подволокла его к лестнице и горячо зашептала в ухо: — Я искала свою комнату, чтобы взять книги. Я забыла, которая из них моя. Зашла в какую-то, а там в раковине… окровавленный нож. И еще мылся кто-то. — В раковине мылся? — Нет, в душе, но я не видела кто! Я не смогла рассмотреть! Дверь была только приоткрыта! — Бред какой-то, — подумав, сказал Родионов. В голове у него прояснилось, и все встало на свои места. Никто никого не сталкивал с лестницы! Это он сам только что придумал! — Дмитрий Андреевич, — шепотом крикнула она, — это совершенно точно! Я пошла искать книги, а там кто-то в душе, а в раковине нож! И на нем кровь, и в раковине кровь! — Да бред же это! — беспомощно сказал Родионов. — Нет. Она явно не шутила, и он слишком хорошо ее знал, чтобы до бесконечности и на все лады повторять, что это «бред». Она не может бредить. Она слишком здравомыслящая трезвомыслящая, и вообще «мыслящая» особа. — Пойдем посмотрим. — Нет. Нельзя. А если он все еще там? — Где? — В душе! Он мылся в душе, а нож лежал в раковине, и вообще там было… очень много крови. — В комнате или именно в раковине? Она печально посмотрела на него. — В раковине. — Пойдем посмотрим. — Вызовите охрану, Дмитрий Андреевич. Он взялся за перила и покрутил головой: — Какую, к дьяволу, охрану, Маша?! У меня нет охраны, и у Весника нет! Что ты мне прикажешь делать? Искать пани Степченко, излагать ей про твой нож в раковине, чтобы она кликнула своих макак?! Да с минуты на минуту приедет этот самый Кольцов… — Он уже приехал! — …и еще тот, второй, как его? — Головко. Кандидат в президенты. — Вот именно. Пошли, ты мне покажешь. Гуськом, он впереди, она следом, они поднялись по лестнице, и Маша опять чуть не упала, загрохотала каблуками. — Тихо ты!… — Скользко очень. — На катке, что ли? — спросил он сердито. Сверху затопали, и ловко, как на пружинах, пробежал официант, в белых перчатках, бабочке и с бутоньеркой. У Мирославы Цуганг-Степченко все официанты были с бутоньерками. Завидев Машу с Родионовым, он посторонился и неким особым, официантским образом склонил голову, словно готовый к услугам. Под мышкой у него был круглый серебряный поднос. Переждав их, он вскинул голову и ринулся вниз, только каблуки затрещали. Маша подозрительно посмотрела ему вслед. — Что он там делал? — Где? — На втором этаже. Родионов пожал плечами: — Может, подавал юным леди сельтерскую воду и прохладительные лимонады. — А там есть юные леди? — Где? — На втором этаже. Родионов раздраженно пожал плечами: — Маш, это обыкновенный официант. Их тут два десятка, если не больше. Они все чем-то заняты и что-то кому-то подают, на всех этажах и еще на улице! В коридоре было тихо и пусто, и шум снизу отдалился и стал почти неслышен, как тогда. Неизвестно, что именно ожидал увидеть знаменитый детективный писатель Родионов — свежий труп, что ли? — но вид пустого и тихого коридора сразу вогнал его в скепсис и иронию. Он поднял брови, поставил их уголками и с высоты ста девяноста пяти сантиметров посмотрел на Машу вопросительно. — Предпоследняя дверь, — сказала она. — По правую руку. — По правую руку? — переспросил Родионов. — Замечательно. Широко шагая, он дошел до этой самой предпоследней двери, поднял брови еще выше и постучал. Маша подошла и остановилась у него за плечом, стараясь не дышать. За дверью была тишина, никто не отзывался на стук, и Родионов еще раз постучал. Маша затаила дыхание. Он оглянулся на нее, сделал решительное лицо, взялся за ручку и распахнул дверь. |