Онлайн книга «Великолепная Гилли Хопкинс»
|
— Можно войти? Гилли молча отступила в сторону и пропустила женщину в дом. Из столовой доносился храп. Только бы она не сунулась туда, не стала бы глазеть на выглядывающее из-под выцветшего стеганого одеяла смешное маленькое коричневое личико с раскрытым ртом. Но женщина, конечно, заглянула в столовую, слегка встряхнула головой и тут же повернулась к Гилли. — Гилли, детка, кто это там? "Вот черт! Кажется, Троттер услышала звонок ". — Все в порядке, Троттер! — крикнула Гилли, одергивая на себе узкую майку (последнюю, не совсем еще грязную), пытаясь прикрыть собственный пупок. — Хотите присесть? — спросила она гостью. — Спасибо. Гилли прошла в гостиную, пятясь, подошла к дивану и указала рукой на коричневое кресло. — Присаживайтесь. Они сели одновременно, как привязанные к одной веревке — гостья присела на самый кончик кресла, чтобы ее короткие ноги доставали до полу. — Так вот… — Черная шляпка колыхнулась. Да кто сегодня носит шляпки? — Так вот… Гилли все еще пыталась разобраться. Эта старая леди в старомодной шляпке и длинном пальто — мать Кортни? Никогда Гилли не представляла себе, что у Кортни есть мать. Кортни существовала для нее вне времени, как богиня, как воплощение совершенства. — Тебя зовут Галадриэль? Правда? — она говорила с мягким южным акцентом, но речь ее была гладкая как шелк, не то, что у Троттер — грубая, как дерюга… Гилли кивнула. — Моя дочь… — Женщина порылась в сумке и вытащила оттуда письмо, — моя дочь уехала из дома много… — она щелкнула затвором сумки, подняла глаза и встретилась с озадаченным взглядом Гилли, — много лет назад. Я… мой муж и я никогда… Простите… Гилли беспомощно следила за ней. Женщина безуспешно старалась найти слова, чтобы рассказать свою горькую историю. — Мой супруг… — она попыталась улыбнуться, — твой дед, умер почти двенадцать лет назад. «Наверное, надо что-то сказать», — подумала Гилли: — Вот жалость-то! — Да, да, так тяжело, — женщина с трудом произносила слова, пытаясь подавить слезы. Гилли не раз приходилось самой вот так сдерживать слезы. Как знакомо все это. — Мы… Я старалась, конечно, тогда связаться с Кортни, твоей матерью. Но мне это не удалось. Дело в том… — ее голос надломился. Она замолчала, вынула из своей сумки носовой платок, осторожно дотронулась сначала до одной, потом до другой ноздри и положила платок обратно в сумку. «Ну, давай, сморкайся как следует, детка, чего стесняешься? Тебе же легче будет…» — Так сказала бы Троттер, но Гилли не могла произнести ни слова. — Дело в том, — женщина взяла себя в руки и продолжала, — что это письмо… Это письмо от дочери — первое за тринадцать лет. — Ничего себе! — сказала Гилли. Ей стало жаль эту женщину, хотя боль этой старушки вроде не должна была задевать ее. — Я даже не знала, что у нее есть ребе… Неужели ей не хотелось поделиться этим со своей родной матерью? Теперь речь, видно, пойдет о ней, о Гилли, но все это было далеко-далеко от нее, будто речь шла о каком-то дальнем знакомом. Гилли попыталась сочувственно кивнуть. — Гилли, я тебя звал, звал… — цепляясь за дверь, в проходе появился Уильям Эрнест, с воспаленным от жара лицом. В нижнем белье. При виде незнакомой женщины мальчик застыл на месте… Женщина пристально посмотрела на него, потом так же, как при виде мистера Рэндолфа, быстро отвернулась. — Прости, Уильям Эрнест, — сказала Гилли, — я не слышала, что ты зовешь меня. Что случилось? — Но она сразу же поняла, в чем дело. Штаны у мальчика спереди были мокрые. Гилли вскочила. — Извините, я сейчас вернусь. Она поспешила поскорее вывести мальчика из комнаты. Но это было нелегко, ребенок очень ослаб от температуры и голода. На лестнице выдержка изменила ей. — Тебе не надо было спускаться, Уильям Эрнест. Ты болен. — Я описался, — печально сказал он. — Терпел-терпел… Она вздохнула. — Я знаю. Когда болеешь, трудно сдерживаться. Она переодела его в последнюю чистую смену нижнего белья — короткие трусы и майку, не замерз бы! — и перестелила простыни. Сняла для него сухое одеяло со своей кровати. Мальчик лег и тут же повернулся к стене лицом, он совершенно выбился из сил. — Гилли, детка, — окликнула Троттер в полусне, когда Гилли проходила мимо ее комнаты. — У тебя там гости? — Да это просто телевизор. Спускаясь по лестнице, Гилли пригладила волосы и одернула майку. Она знала, что выглядит ужасно. Бедная старая леди, наверно, обалдела при виде ее. Когда Гилли появилась в дверях, женщина слабо улыбнулась. — Бедняжка! — сказала она. Гилли оглянулась — не тащится ли следом за ней Уильям Эрнест? Никого. — Да хранит тебя Господь! — Меня? — Кортни была права. Я так рада, что ты написала ей. Как смели они отдать тебя в такое место? — Меня? «О чем говорит эта женщина? В какое место?» — Понимаешь, я не должна была врываться к тебе так неожиданно, но я хотела увидеть все своими глазами, прежде чем обращаться к сотрудникам Общества. Прости, дорогая, за… По лестнице раздались тяжелые шаги — топ, топ, топ. Они обе застыли, прислушиваясь к тяжелой приближающейся поступи. — Ой! — вскрикнула маленькая леди. В дверях появилось огромное босоногое привидение в полосатой мужской пижаме; седые волосы спадали на плечи, в глазах застыл ужас. — Я забыла! — вскричало оно, раскачиваясь из стороны в сторону, ухватившись за косяк двери. — Забыла! Гилли вскочила. — Что вы забыли? — Индейку, — Троттер едва удерживалась от слез. — Пятнадцать долларов тридцать восемь центов — и все протухло. — Кажется, она не замечала гостьи. — Ничего не протухло, никакого запаха, я бы почуяла. — Гилли бросила взгляд на маленькую женщину, та была так же перепугана, как пугался Уильям Эрнест, когда натыкался в хрестоматии на непонятное слово. — Идите ложитесь, Троттер. Я сейчас же поставлю ее в духовку. Огромная женщина попыталась повиноваться. Она повернулась и чуть не упала. — Лучше я присяду на минутку, — сказала она, задыхаясь, — сильно кружится голова. Гилли уперлась обеими руками ей в спину и то ли потащила, то ли повела могучую качающуюся фигуру в полосатой пижаме к дивану. Но она чувствовала — как чувствуешь, когда кладешь последний кубик, что башня вот-вот рухнет — до дивана им не дойти. |