Книга Усыпальница, страница 45 – Боб Хостетлер

Надежды не было, и Каиафа знал это. Но он не только близкий родственник Мириам. Он — первосвященник. На нем лежит ответственность за весь его народ, за Израиль. Он не может взять и пригласить этого мнимого целителя к постели невестки. Вдруг он окажется шарлатаном? А если узнают, что Каиафа призвал рабби, чтобы тот совершил чудо исцеления невестки Анны, жены его сына? Люди могут сказать, что первосвященник стал одним из последователей этого рабби! А это может повлечь за собой ужасные последствия. Настоящую смуту.

Каиафа сделал вдох и только теперь заметил, как долго задерживал дыхание.

— Нет, — сказал он.

Лицо его было непроницаемым.

— Ничего нельзя сделать.

Иерусалим, Старый город

— Я хочу есть.

Трейси действительно проголодалась.

— Я тоже, — отозвался Карлос. — Знаю тут одно хорошее местечко. Но сначала хочу тебе еще кое-что показать.

— Мы ведь не потерялись, как в прошлый раз?

Они весь день плутали по лабиринтам улочек Старого города, и несколько раз Карлос честно признавался, что понятия не имеет, куда идти дальше. Но всякий раз они шли и шли, пока он не находил знакомые ориентиры, и все-таки находили нужное место.

— Да, — признался Карлос. — Но скоро найдем дорогу.

Гуляя, они держались за руки. Так повелось с тех пор, как Карлос вел Трейси по лестницам и переулкам к Храму Гроба Господня, месту, которое традиционно считается усыпальницей Иисуса, к базилике Ессе Homo, [45] где мостовая была выложена во времена римского господства и по которым, возможно, ступала нога самого Христа, по Кардо, главной улице Иерусалима в те времена. Теперь Карлос уже не отпускал ее руку, и они так и шли по городу.

Перекусили в пиццерии в еврейском квартале (в Старом городе четыре квартала: еврейский, христианский, мусульманский и армянский). В одном месте, когда они сворачивали за угол, Трейси краем глаза заметила свисающий с крюка коровий бок и едва не поскользнулась. Посмотрев под ноги, она увидела, что по мостовой течет вода пополам с кровью. Трейси прикрыла рот рукой, сдерживая тошноту, и взгляд ее скользнул по выставленным вдоль улицы лоткам с цыплятами, овечьими головами и прочим, что продается в мясных рядах.

Карлос обнял ее за плечи.

— Закрой глаза и прислонись к моему плечу, — велел он.

Они резко повернули и зашагали в противоположном направлении. Карлос извинился: он сам не знал, как они оказались рядом с улицей Мясников, и вовсе не хотел приводить ее сюда.

Трейси стало лучше, но аппетит пропал надолго… вплоть до этой минуты, когда она почувствовала, что проголодалась.

— Сможешь подождать еще часок? — спросил Карлос.

— Думаю, да.

И вот они уже вышли из армянского квартала через Сионские ворота, на которых видны были многочисленные следы от пуль, оставшиеся после их штурма в 1948 году, во время Войны за независимость. Карлос подошел к известняковому зданию и заплатил служащему за входные билеты.

— Что это? — спросила Трейси.

— Один из старинных домов этого района — в древности он назывался Верхний город.

— Откуда ты все это знаешь?

— Я внимательно слушаю, — пожал плечами Карлос.

— А почему ты хотел привести меня именно сюда?

— Профессор Хавнер сказал, что одна из надписей в гробнице, возможно, имеет отношение к Каиафе.

— Верно…

— Понимаешь, эти камни, эти ступени, по которым мы поднялись сюда… по ним наверняка шел Иисус.

— Не может быть! Именно сюда?

— Не сюда, а в это место, каким оно было тогда.

— Что же это было за место?

Трейси изобразила нетерпение.

— Дом Каиафы.

И Карлос обвел рукой окружающие стены. [46]

«Рамат-Рахель»

Рэнд мерил шагами вестибюль в ожидании Мири Шарон. Разговор с ней получился неловкий, особенно когда он объяснил, что Трейси нет уже несколько часов.

— Когда вы обнаружили, что ее нет?

— Я вернулся в номер отеля сегодня утром, в одиннадцатом часу.

— Ее уже не было?

— Да. Но я не придал этому значения, решил, что она пошла позавтракать или что-нибудь в этом роде.

— Когда вы поняли, что это не так?

Рэнд стал объяснять, что он увлекся работой, потерял счет времени, а потом побежал искать дочь по всему отелю… и окончательно запутался. Чем больше он говорил, тем сильнее становилось чувство, что он никудышный отец. Судя по молчанию Мири в телефонной трубке, было ясно, что и она так думает.

Наконец к гостинице подъехала патрульная машина. Мири припарковалась на разворотном круге, позади автобуса, из которого выходили туристы. Рэнд встретил ее в дверях.

— Спасибо вам огромное, что приехали.

Мири оглядела вестибюль и показала на несколько отдельно стоящих кресел. А когда они сели, скрестила загорелые ноги и слегка наклонилась вперед.

— Я хочу помочь вам, но я не следователь, — сразу предупредила она.

— Это ничего. Я просто хотел, чтобы это были именно вы.

— Почему?

— Почему? — эхом отозвался Рэнд.

— Почему? — не отступала Шарон.

— Ну, наверное… потому что мы знакомы. Я не знал, кому звонить.

— Ладно, — кивнула Мири. — У вас есть ее фотография?

Рэнд потянулся к бумажнику и замер.

— Нет… Думаю, что нет.

— Может, в компьютере?

— Нет. — Рэнд был удручен.

— Но вы же фотографировали на раскопках?

Рэнд наклонил голову, задумался.

— Нет. Все фотографии, с тех пор как Трейси приехала, делала только она сама.

— Вы можете предположить, куда Трейси могла направиться?

Рэнд отрицательно помотал головой.

— Вы знаете, во что она одета?

Он провел рукой по волосам.

— Нет. Понятия не имею.

— О чем вы говорили с ней в последний раз?

Рэнд задумался.