Онлайн книга «Архангелы Сталина»
— Только что подошёл бронепоезд. — Чей? — Вроде бы наш. Ой,…как новый комполка? А Николай Константинович где? Там его требуют. — Ты можешь нормально объяснить? — вскипел Хванской. — Полковник Дёмин погиб. Кто его может требовать? — Не знаю, — пожал плечами посыльный. — Только из бронепоезда никто не выходит, держат всё под прицелом, и просят командира на переговоры. — Мать вашу! — выругался есаул. — Поехали! — Постойте, — закричал разволновавшийся доктор. — А что с генералом делать? — Лечить, — посоветовал Дмитрий Иванович, залезая на заднее сиденье мотоциклета. — А если умрёт — пойдёте под трибунал, Александр Дорофеевич. И наплевать что штатский — по закону военного времени. У Вас какой размер шеи? Зловредная машина взвыла, заглушая возражения лекаря, и выплюнула из-под заднего колеса новую порцию грязи. Обердовский жалобно посмотрел на заляпанные штаны, погрозил кулаком вслед удаляющимся мотоциклистам, и ушёл, бормоча себе под нос: — Хорошо говорить — лечи. Чем? Мне что теперь, в ране ломом ковыряться? Понаехали, понимаешь, твердокаменные большевики. А же врач, а не каменотёс. Бронепоезд выглядел…как обычный бронепоезд. Мало ли на них нагляделся ещё в гражданскую? Железо, пушку, пулемёты, ещё две пушки…. Вот только национальную принадлежность так сразу и не определить. Двуглавый орёл на бортах еле проглядывал из-под толстого слоя жёлто-зелёной краски. А рядом красовалась наспех замазанная, но вполне читаемая кокетливая надпись на польском языке: — "Маршалу Пилсудскому от коханок". И поверх всего этого, красными аршинными буквами — "Христолюбивый Красноармеец". На крыше среднего вагона — голубой флаг с золотыми солнечными лучами, расходящимися из центра, в котором отчётливо был виден пропеллер с белыми крылышками. "Господи помилуй, откуда взялась советская авиация? Или большевики придумали летающий бронепоезд? С них станется. А что мы с этого можем поиметь?" — такие мысли пронеслись в голове есаула, когда он колотил рукояткой револьвера в усеянную заклёпками дверь. — Кто там? — чуть приоткрылась смотровая щель, и оттуда вылез автоматный ствол. — Я командир полка, — откликнулся Хванской, осторожно сдвигаясь в сторону из сектора обстрела. Дверка беззвучно распахнулась, и выглянул красноармеец с погонами старшего сержанта на кожаной тужурке. — Заходите, товарищ белогвардеец, командир ждёт, — и гостеприимно качнул автоматом, указывая направление. Командирское купе располагалось совсем близко. С узкой кровати навстречу встал высокий блондин с холодными глазами последнего варяга и представился: — Капитан Макс Имушкин. Вы полковник Дёмин? — Я есаул Хванской, Дмитрий Иванович. А Николай Константинович убит в бою. — Извините. Я направлен в распоряжение генерала Деникина для создания пограничной стражи Великого Княжества Литовского. У Вас когда следующий сеанс связи с Антоном Ивановичем? — Понимаете, капитан, при штурме аэродрома наша радиостанция пострадала и восстановлению не подлежит. — Так аэродром захвачен? Отлично. А почему не воспользовались радиоузлом в диспетчерской, или как тут она называется? — Там тоже всё вдребезги. От всего хозяйства остались только две казармы, склад ГСМ, взлётная полоса с тремя сожженными литовскими истребителями, и один немецкий самолёт. Советский пограничник сразу оживился: — Какой? Есаул развёл руками: — Большой, с одним винтом. А в марках и модификациях я не разбираюсь. — На нём наверняка есть передатчик. Немцы народ аккуратный. — Вы серьёзно? — Что, про немцев? — Нет, про рацию. У нас же ваш красный генерал весь израненный лежит. Нужно срочно оперировать, а некому. Наш лекарь говорит — только в Москву. Капитан задумался, закусив нижнюю губу. — Знаете что? Наверное, придётся мне лететь. Советская власть боевыми генералами не разбрасывается. Заодно и остальных тяжёлых захвачу. Их много? — Вместе с Архангельским — четверо…, осталось. А Вы что, лётчик? Макс Имушкин ностальгически вздохнул: — Бомбардировщик. По крайней мере, полгода назад был им. Ну что, едем к Вам? — У меня тут мотоциклет… — Ну его на хрен, — отмахнулся пограничник-бомбардировщик. — Семёнов! — Здесь, товарищ капитан, — откликнулся давешний сержант. — Пусть выгружают мою танкетку. И скажи капитану Филипову — остаётся за меня. Упомянутый заместитель сам появился в дверном проёме: — Ты куда собрался, Андрей? Имушкин нахмурился: — Виктор Эдуардович, сколько можно напоминать о соблюдении маскировки? Пока мы не вернулись на Родину, называйте меня Максом. Я пока в Москву сгоняю. Постараюсь вернуться завтра к вечеру. Товарищ есаул, своего врача отдадите? А то, мало ли чего в полёте случится? Пусть приглядывает. — Конечно-конечно, — не веря своей удаче поспешил согласиться Дмитрий Иванович. Не дай Бог капитан ещё передумает, и решит лететь без сопровождающего. Житие от Гавриила Я открыл глаза и увидел перед собой Чехова. Он стоял вполоборота и что-то бормотал себе под нос, размешивая подозрительного вида жидкость в высоком стакане. Погодите, товарищи, меня вроде бы убили? Это что, получается, вернулся домой? А почему тогда Антон Павлович? Он, хотя и врач по профессии, проходит у нас совсем по другому отделу. Занимается распределением душ актёров, строго следя за тем, чтобы никто из снимавшихся в мыльных операх не попал в Рай. — Вы очнулись, товарищ генерал? Нет, это не Чехов, голос не тот. — Где я? Действительно, где? Что это гудит, и почему изредка покачивает? — Мы в самолёте, — объяснил врач. Точно — это врач. Иначе, зачем в белом халате? — Как я сюда попал? — Вы были сильно ранены, пришлось эвакуировать. Попить не хотите? Шершавый язык не дал выговорить ни слова, и пришлось кивнуть, что отдалось болью в груди. Тип в пенсне поднёс стакан к моим губам. Несмотря на странный вид, вкус оказался приятным. — Спасибо, — я попытался улыбнуться. — Что это? — О-о-о! — воскликнул доктор. — Это амброзия чистая со сладким нектаром. Напиток богов и поэтов. Образно говоря. А так — вода, подкрашенная красным вином. И чуть-чуть отвара индийской конопли. — Так Вы поэт? Собеседник польщено поклонился: — Имею честь быть им. Позвольте представиться — Александр Дорофеевич Обердовский. Хотите послушать мои стихи? |