
Онлайн книга «Архангелы Сталина»
![]() — Банзай! — согласился генерал Йосиока, и принялся излагать свою версию событий. — Извините, но при дворе этого мелкого правителя упорно циркулируют слухи…. Но я им не верю, Канъин-сама! — Да, Вы правы, этим пройдохам нельзя верить даже на ломаную йену. А вот о слухах поподробнее, пожалуйста. — Но это сущий вздор, Канъин-сама. — Позвольте мне самому решать, что вздор, а что нет, генерал, — чашка из тончайшего фарфора работы южной школы жалобно звякнула, разбившись о бронированную стену, имитирующую бамбук. Йосиока проникся величием маршальского гнева и поклонился, громко ударившись лбом о татами. — Ваше Высочество, — последовал новый благоговейный удар головой, — говорят, что маньчжуры обменяли наши танки на русские. — Вот как? — удивился принц. — А зачем коммунистам это нужно? Генерал отвесил очередной поклон, на этот раз исполненный горестного недоумения. — Есть странное русское понятие — гешефт. Белые варвары вкладывают в него недоступный пониманию цивилизованного японца смысл. — Ну и васаби с ними, — решил Канъин, вынимая из бесчисленных складок кимоно ещё одну чашку, работы самого Теномуры Кикабидзе. — Это хороший обмен. У большевиков неплохие танки. Вот только зачем им тогда наши железные ящики на гусеницах? — Не говорят, Ваше Высокопревосходительство. — Странно, — протянул принц, распечатывая ещё один кувшинчик, предусмотрительно поставленный у горящей жаровни. — А ещё какие-нибудь подробности сделки известны? — Только слухи…. — Ну и пусть. Чтобы не умереть от жажды, будем пить из любых стаканов. — Я согласен, Канъин-сама! — Вы это про что? — не понял маршал. — А! Нет, на моё саке не рассчитывайте. Йосиока шумно сглотнул слюну, свеем видом показывая, что и в мыслях не покушался на такое святотатство. — Меня только одно условие договора беспокоит и внушает опасение, Ваше Высочество. Согласно ему советские танки должны прибыть в Чаньчунь самостоятельно, и там будут окончательно подписаны документы в присутствии свидетелей. — Весьма разумно. В наше время никому нельзя доверять. — Да, господин маршал, никому кроме Вас. Вот только генерал Егоров в качестве свидетелей намеревается привести двенадцать своих дивизий. — Зачем так много? Это нехорошо. Чувствуется какой-то подвох, только не могу понять в чем. А что говорит Пу И? — Ничего, Ваше Высочество. Мы же не разрешаем ему произносить ни одного слова. — А нельзя ли отказаться от договора? — Невозможно. Мы потеряем лицо. Начальник японского Генштаба задумался, наблюдая за игрой бликов на поверхности саке. Помолчав для важности минут сорок, он продолжил свои расспросы. — Почему же мы? Ведь сделку заключили китайцы? — Но все знают, кто правит там на самом деле. У нашего мукденского суслика нет ни одной капли реальной власти. Зато очень много русской водки — генерал Егоров прислал в подарок. — Кстати, — вскинул голову принц, — а нельзя ли сделать так, чтобы сам командующий Дальневосточной Армией отказался от своей затеи? Может стоит попробовать дать взятку? — Как же, Канъин-сама, с этого и начинали. На подкуп потрачено двести миллионов йен золотом. — И…? — Да пусть обрушится на его голову справедливость во имя Луны! Этот варвар взял деньги, поблагодарил нашего агента, а потом заплатил со всей суммы подоходный налог и партийные взносы. — Так это хорошо! Теперь Сталин его расстреляет за мздоимство. — Нет, Ваше Высочество, не расстреляет. Как сообщает наш посол в Москве — генерал уже наказан. Ему объявлен строгий выговор с занесением. — За что? — За недостаточно высокую самооценку, порочащую положительный образ советского командира. — И это хорошо, — кивнул маршал, и уронил чашку. На татами расплылось тёмное пятно, повторяющее очертаниями остров Хоккайдо. — Теперь он будет вынужден сделать себе сэппуку. Если не жалко, можете послать в подарок свой любимый кусунгобу. Или выберите мой. Принц сделал жест рукой, призывающий оценить его щедрость. У стены, рядом с токоно-ма, на лакированных подставках, располагались многочисленные катаны, вакидзаси, сациви, киндзмараули…. Отдельно от всех, гордясь своими пьедесталами из слоновой кости, помещались Большой Меч Для Поля, Средний Меч Для Гор, и совсем маленький — Для Леса. — Боюсь, Канъин-сама, — высказал свои опасения Йосиока, — он не поймёт наших намёков. У северных варваров нет прекрасного и поэтического обычая вспарывать себе живот. — Дикие люди, дети лесов, — покачал головой начальник Генерального штаба. — Варвары, — согласился военный атташе. — И всё же, господин генерал, у Вас есть сведения, компрометирующие Егорова? Йосиока тяжело вздохнул, скупая самурайская слеза пробежала по морщинистой щеке, чуть задержалась на жёсткой щёточке коротких усов и упала. Старинное татами задымилось в этом месте, но пол, сделанный из столетней криптомерии, остался равнодушен к генеральскому горю. Досье было. Точнее — имелось в наличии. Вот только стоило ли оно разоблачения ста двенадцати разведчиков, работавших маскируясь под китайских гастарбайтеров на строительстве авиационного завода в Хабаровске? Своими расспросами и активностью они вызвали интерес со стороны ОГПУ, и при аресте покончили с собой, массово сделав сэппуку штыковыми лопатами. — Извините, Ваше Высочество, но шантажировать генерала Егорова не получится, настолько он безупречен в службе и личной жизни. — Так не бывает, потому что этого не может быть! — И, тем не менее, — ещё раз поклонился Йосиока. — В быту он непритязателен, порой доходя до крайнего аскетизма. Вино пьёт старое, сыр ест с плесенью. Даже автомобиль — и тот без крыши. Маршал Канъин опять замолчал, на этот раз на полтора часа, наблюдая, как дрожат сухие веточки икебаны, чувствуя отдалённые толчки привычного землетрясения. Но вот его лицо озарилось мыслью, и принц прервал раздумье: — Мне докладывали, Йосиока-кун, что Егоров так и не перевёз свою семью из Москвы. Так, может быть, он расходует казённые суммы на оплату услуг дорогостоящих гейш? — Увы, Выше Высочество, и с этой стороны не подступиться. Из строжайшей экономии генерал не посещает гейш, обходясь тремя любовницами. — Вот незадача. Неуязвим. А, может, попробовать… — маршал не успел высказать мысль. По коридору еле слышно протопали таби, выдавая изящную походку. Из-за сёдзи прощебетал нежный, с низкой хрипотцой, голос: — Сенсей, настала пора полуденной трапезы. Принц милостиво кивнул, и по шороху шёлкового шарфа на шее служанка догадалась о положительном ответе. Перегородка сдвинулась, и размалёванная, как в театре "Кабуки", девица внесла поднос и с поклоном поставила перед господином. |