Онлайн книга «Долгая прогулка»
Миг четко вырисовывался на фоне багряного неба черным застывшим силуэтом. Потом он исчез. И вездеход уехал за ним. Двое соскочивших с него солдат шли рядом с участниками все с теми же каменными лицами. Никто не сказал ни слова. Все слушали. Долго, очень долго до них не доносилось ничего. Только птичьи голоса, ранние майские сверчки да где-то вдалеке гудение самолета. Потом — резкий окрик, пауза и еще один. — Готов, — сказал кто-то. Когда они взошли на холм, они увидели стоящий у обочины вездеход. Зака нигде не было. — Где Майор? — заорал кто-то паническим голосом. Это был Гриббл, номер 48. — Я хочу видеть Майора! Где он? Солдаты, идущие рядом, молчали. Все молчали. — Может, он скажет нам еще речь? — продолжал кричать Гриббл. —Он убийца! Я… Скажу ему это! Скажу прямо в лицо! — в возбуждении он замедлил шаг, почти остановился и солдаты впервые заинтересовались им. — Предупреждение! Предупреждение 48-му! Гриббл на мгновение замер, потом быстро, опустив голову, пошел вперед. Скоро они дошли до вездехода, и он, не торопясь, пополз за ними. В 16.45 Гэррети поужинал — протертое мясо тунца из тюбика, несколько крекеров с сыром и вода. Он заставил себя остановиться. Воды можно попросить всегда, но концентраты раздадут только в девять утра. А ночью ему тоже может понадобиться еда. Обязательно понадобиться. — Пускай это вопрос жизни и смерти, — заметил Бейкер, — но я не могу ограничивать аппетит. — Знаешь, мне не очень хочется упасть утром в обморок от голода, — сказал Гэррети. Хотя это была не такая уж неприятная идея: ничего не видишь, ничего не чувствуешь, очнулся — и ты уже в вечности. — Думаешь о чем-то? — тихо спросил Бейкер. Его лицо в меркнувшем свете дня было очень молодым и красивым. — Да. О многом. — Например? — Например, о нем, — Гэррети махнул головой в сторону Стеббинса, который шел точно так же, как в начале пути. Штаны его высохли. В руке он все еще держал сэндвич. — А что с ним такое? — Ну, почему он здесь и почему он ни с кем не говорит. И умрет ли он. — Гэррети, мы все умрем. Кроме одного. — Может, хоть не этой ночью, — сказал Гэррети. Он сказал это легко, но внезапно его охватила дрожь. Он не знал, заметил ли это Бейкер. Он повернулся задом, расстегнул молнию и помочился. — А что ты думаешь о призе? — спросил Бейкер. — Не вижу смысла думать об этом, — Гэррети застегнулся и повернулся опять, слегка удивленный, что выполнил всю операцию, не получив предупреждения. — А я думал. Не о самом призе, а о деньгах. — Богачи не войдут в Царствие небесное, — сказал Гэррети. Он обгладывал свои ноги — то единственно, что могло ему помешать узнать, существует Царствие небесное или нет. — Аллилуйя, — сказал Олсон. — После проповеди будут поданы прохладительные напитки. — Ты верующий? — спросил Бейкер у Гэррети. — Не особенно. Просто я не жадный до денег. — Ты был бы, если бы вырос на картофельном супе и капусте. Мясо только по праздникам. — Может быть, — согласился Гэррети, думая, что бы еще сказать. —Но это, наверное, не самое важное. — Да, с собой деньги все равно не заберешь, — сказал Макфрис. Он опять улыбался своей кривой улыбкой. — Так ведь? Мы ничего не приносим сюда и, конечно, ничего не уносим. — Да, но промежуток лучше прожить в комфорте, — сказал Бейкер. — Комфорт! — сказал Гэррети. — Если один из этих болванов тебя пристрелит, тебе уже будет все равно. — Но сейчас-то мне не все равно, — не унимался Бейкер. — А если ты выигрываешь? Представь себе, ты месяц думаешь, как ты распорядишься деньгами, а потом выходишь из дома и — бац! — попадаешь под такси! С ними поравнялся Гаркнесс. — Со мной это не пройдет, — сообщил он. — Как только я получу деньги, я куплю целый парк машин. Никогда не буду ходить пешком. — Вы не поняли, — Гэррети эта тема почему-то взволновала. — Картофельный суп или черепаховый, особняк или хижина, — все равно потом тебя положат в ящик, как Зака или Эвинга, и все. Нужно просто принимать все, как есть, вот что я хочу сказать. — Какое красноречие! — иронически сказал Макфрис. — А ты? — повернулся к нему Гэррети. — Что ты планируешь? — Сейчас лично я планирую почесать яйца. — Так вот, — продолжил Гэррети мрачно. — Вся разница в том, что мы можем умереть прямо сейчас. Наступило молчание. Гаркнесс опять принялся протирать очки. Олсон еще больше побледнел. Гэррети начал жалеть, что сказал это. Тут кто-то сзади позвал: — Слушайте! Эй! Гэррети оглянулся, уверенный, что это Стеббинс, хотя он никогда не слышал его голоса. Но Стеббинс шел, все так же смотря вниз. — Что-то я отключился, — сказал Гэррети, зная, что отключился на самом деле не он, а Зак. — Хотите печенья? Он раздал печенье, и наступили пять часов. Солнце повисло над горизонтом. Земля будто перестала вращаться. Те трое или четверо, кто еще шел впереди, замедлили шаг и смешались с остальными. Гэррети чуть не споткнулся о брошенный пояс. С удивлением он поднял глаза. Олсон держался за талию. — Я… Уронил. Хотел съесть что-нибудь и уронил, — он засмеялся, чтобы показать, как это глупо, но резко оборвал смех. — Я голоден. Никто ему не ответил. Все уже ушли вперед, и подобрать пояс было некому. Он лежал на белой линии, как свернувшаяся змея. — Я голоден, — повторил Олсон. “Майор сказал, что любит остряков", — сказал Олсон когда-то. Теперь он уже не выглядел остряком. Гэррети осмотрел свой пояс. У него осталось три тюбика концентратов, крекеры и сыр — довольно плохой. — Держи, — он протянул сыр Олсону. Олсон взял его, ничего не сказав. — Мушкетер, — сказал Макфрис с той же кривой улыбкой. К половине шестого стало темнеть. В воздухе закружились первые светляки. В низинах клубился молочно-белый туман. Кто-то впереди спросил, что будет, если туман заволокет дорогу. Ответил голос Барковича: — А ты как думаешь, балда? |