Онлайн книга «Жених для ящерицы»
|
– Витька, а давай начнем все сначала! От неожиданности я подпрыгнула. – Фу! Напугал. Синяк оставишь, отпусти, – попросила я. В голосе не было уверенности. – Опять разыгрываешь? До этой минуты Степан был спокоен, даже немного игрив, и я чувствовала себя в безопасности. Внезапно все изменилось. От игривости не осталось и следа, хватка стала мертвой, локоть под пальцами Степана онемел. Внутри у меня нарастал вой сирены, как будто по неосторожности Переверзев задел вмонтированную в кожу тревожную кнопку. – Хочешь – уедем куда-нибудь, хочешь – здесь останемся. Я готов для тебя на все! – яростно шептал Степан. – Жизнь обкатала меня, я стал другим, поверь! Ослепительный и неповторимый миг. Катарсис! Жизнь удалась! Тринадцать лет я мечтала увидеть Переверзева у своих ног раскаявшимся, услышать вот это самое признание. Увидела и услышала… – Перестань, – жалко попросила я, желая проснуться и обнаружить, что это ночной кошмар, – все давно прошло. Я тебе даже благодарна, честно. Для убедительности погладила Степана по плечу – ничего не значащий жест сочувствия, но этот невинный жест точно сорвал резьбу. Степан рухнул передо мной на колени, уткнулся головой в подол. – Пожалей меня, Витя! – смогла разобрать я. Градус моего напряжения полз вверх. – Пожалей меня, Витя, – в отчаянии повторял Степан, – пожалей! Я думал, жалость унижает, но это все чепуха! Я согласен, чтобы ты жила со мной из жалости! Крепкий затылок Переверзева, его плечи (размер 48–50) уже не внушали жалости. К своему стыду, я испытывала панический ужас: что, если Степа действительно тронулся умом? Я совершенно не стремилась оказаться в объятиях Степана – не потому, что он так плохо выглядит, нет. Потому что тринадцать лет назад он меня «кодировал» и добровольного согласия на провокацию я не давала. Даже реванш взять не хотелось, хотя сейчас, когда Степка такой жалкий, мне бы это удалось, скорее всего. Попыталась освободиться – Степан только крепче стиснул мои колени. Вечерние насыщенные тени загустели, расползлись и перетекли в ночные сумерки. Вечер обещал быть… Я в панике слушала тусклое шипение Переверзева – ни одной спасительной мысли не приходило. – Не помешаю? – прогремел над головой голос Тихомирова. Следователь появился из-за дома. Я не слышала стука калитки и шагов по гравию – не иначе, крался по лужайке, как по тропе войны. – А мы тут по-соседски делимся секретами выращивания кресс-салата, – брякнула я. – Я так и подумал. – Ручной любитель холодца и квашеной капусты Дмитрий Тихомиров раздувал ноздри и бил о землю копытом. Я с оскорбленным видом поджала губы. Степан нехотя разомкнул объятия, поднялся и стоял, отряхивая колени. Я даже не успела ничего понять, как Тихомиров молниеносным ударом сбил Степку с ног. Переверзев упал и не подавал признаков жизни. – Дима, ты спятил? – прошептала я. От потрясения и страха пропал голос и отказали ноги. – Вставай, – Тихомиров встряхнул Степку, – поднимайся, любитель сладенького, иначе я тебя пришибу и закопаю прямо здесь, под яблонькой. – Дима! – просипела я, почти как Степан. – Иди домой. – Тихомиров сдернул меня со скамейки и подтолкнул к дому. Я беспомощно оглянулась. Степан открыл глаза и, как мне показалось, с интересом наблюдал за мной. – Убери руки! – Под этим взглядом я обрела голос и бросилась к пострадавшему. Степка морщился, потирая ушибленный локоть – задел о скамейку при падении. – Ты решила остаться с ним? – ледяным тоном поинтересовался Тихомиров. Под враждебным взглядом Тихомирова я силилась поднять Степана, тянула его с земли, а Степка и не думал мне помогать. – Дим, ему нужна помощь! – Если ты сейчас же не отойдешь от него, между нами все кончено, – услышала я. – Что ты несешь, Дима?! – Поддерживая Переверзева, я крутила головой, пытаясь поймать взгляд Тихомирова, но следователь упрямо не сводил глаз со своих туфель. – Ты услышала меня? – Голос Дмитрия звенел металлом. – Дим, ну зачем ты так? – выговорила я, прилагая героические усилия, чтобы не разреветься. Губы подергивались, глаза налились слезами, изображение расплылось. – Ярославна горько плачет на стене в Путивле, – бросил Тихомиров, круто развернулся и покинул сад. Калитка грохнула с такой силой, что окна на веранде едва не выбило ударной волной. – Скатертью дорожка, – просипел Степан, хватая меня. – Убери руки! – прорыдала я. Переверзев, скалясь, вскочил, отступил к забору, перемахнул его и приземлился на своей территории – чистый кот. Мартовский. Рысакова была великолепна: платье в стиле шестидесятых, с кокеткой под грудью шестого размера, прическа и макияж в стиле Брижит Бардо – во всем чувствовалась Веркина акулья хватка. У Стефано не было шансов. Мне показалось, макаронник начал это понимать – уж больно затравленным был его взгляд. Официально Верка отбывала в Турин в командировку. Жуков и Француз оставались руководить ОАО «Стефановера» на время отсутствия Рысаковой. На будущих полях для гольфа кипела работа, шла раскорчевка, гудела техника. – Мальчики, не ссорьтесь, – наставляла партнеров Рысакова, – вернусь – головы поотрываю, если накосячите. – Брось, все будет о’кей, – заверил Жуков Верку. – Смотрите у меня. – А ты вернешься? – с подозрением глядя на Веркин багаж, спросила я. – Не сомневайся. Однако сомнения на Веркин счет были не только у меня. У стойки регистрации объявился Геннадий Павлович. Гена находился в состоянии аффекта. Пьяный до безобразия, Палыч нетвердой походкой направился к супруге, но, не дойдя пару шагов, споткнулся о собственную ногу и растянулся на мраморном полу терминала. – Недоумок, – процедила Рысакова. Из кармана Палыча выскользнул и поехал по мрамору складной нож. Вокруг террориста моментально образовалась пустота, в которой несчастная фигура Палыча ничего, кроме жалости, не вызывала. Палыч подтянул колени к животу и сунул ладошки под небритую щеку. Стражи порядка, взявшиеся из ниоткуда, ловко защелкнули на Гене наручники (тренировались на трупах, должно быть), подобрали холодное оружие и утянули нашего управляющего из зоны регистрации под руки. Безжизненные ноги Палыча в сандалиях, надетых на застиранные носки, волочились по мраморным плиткам. |