Онлайн книга «Небеса ликуют»
И тут я понял! Я все понял! Брат Азиний должен был найти нового святого. Святой Католической Церкви очень нужен русин-праведник! Бедняга не знал, что святого уже нашли. Нашли, вызвали из далекой Гуаиры, дали гитару, чтобы убийца не спутал, не промахнулся. Вот только с сутаной промашка вышла. Я выпрямился. Тот, за левым ухом, продолжал что-то шептать, но я не слушал. — Это вы все придумали сами, брат Торрес? — Придумал?! Он так поразился, что даже не обратил внимания на «брата». — С каких это пор, сын мой, членам Общества разрешили задавать подобные вопросы? Отвечать можно было долго. Объясняться, сыпать бисер. — У брата Адама были важные сведения для Общества, ваше преосвященство. Ради них погибли люди — очень хорошие люди. Брат Адам должен был доложить обо всем в Риме! Он дернулся, побагровел, посинел даже. — Вы! Жалкий червяк! Это не ваше дело! Он никому ничего не должен докладывать, ясно?! Каждому свое! Недаром сказано: по заслугам жертвуя… …Libentis merita — полустертые буквы на старом мавзолее. Значит, это же напишут на моем? — По заслугам! Церкви виднее, кто из ее сыновей чего стоит! Отцу Адаму предназначено стать святым! — Кем предназначено? — ухмыльнулся я. — Вами? Мессером Инголи? «…На вас, насколько мне ведомо, возлагаются определенные надежды…» Старая жаба захотела лично увидеть будущего великомученика. Кажется, я ему не понравился! Или все-таки понравился? Ведь Его Высокопреосвященство запретил мне брать гитару! А здорово придумано! Разве много на Руси латинских попов с гитарою за спиной?.. — Так решила Церковь! Так решило Общество! …И Черный Херувим, силой гнавший меня в Рай! — Слово Церкви истинно и неотменимо! Не-от-ме-ни-мо! Ясно? А с вами… с вами, брат Азиний!.. Вы знаете, что бывает с теми, кто нарушает приказ Общества? — Знаю, — охотно согласился я. — Их канонизируют, старый дурак! * * * Служка попытался преградить мне путь. Зря он это!.. — Они сволочи, Стась, сволочи! — То понятно, Адам! Ты пей, пей! — Сволочи! Они и меня заставили стать сволочью! А теперь волокут в свой поганый рай! Мне нечего там делать! Нечего! Из-за меня погибли люди! Из-за меня — и из-за них! Слышишь, Стась? — Холера! Конечно, слышу! И весь табор слышит! Пей, Адам! Сто лят! — Сто лят! Сволочи, сволочи, сволочи, сволочи! Странно, я, кажется, трезвею. Или Стась налил в чарки воды вместо пейсаховки? А может, я не был пьян, просто надо выкричаться, поорать, чтобы сердце не разорвалось. Хорошо, что Арцишевский никогда ни о чем не спрашивает! — Как думаешь, Стась, мне стоит ехать на встречу с призраком? — Хм-м… Во, пся крев! А какого он пола? — Ну-у… — Тогда стоит! Сто лят! — Сто лят, друже! Да, я уже почти трезвый. Во всяком случае, помню все, что рассказал мне Арцишевский. Король распускает кварцяное войско, и Стась возвращается домой, в Замостье. Он и меня приглашал, и я поехал бы, с радостью поехал бы. Но сначала… — А я еще думал, Стась, почему она подарила мне гитару? Теперь понимаю! Она — просто призрак, суккуб! А меня она не тронула, потому что я — святой! Понял, Стась? Я — святой! Я уже в раю, ясно? — Дзябл! И я сейчас там буду! Вот только допью… Внезапно мне начинает казаться, что за столом появился кто-то третий. Очень знакомый кто-то. Свиная рожа ухмыляется, скалятся желтые клыки. Черный Херувим доволен. Нет, он счастлив! — Ты видишь его, Стась? Видишь? Это он все придумал! Ему нужен святой! А еще ему нужны клещи и тараканы! Он их очень любит! Знаешь, почему людям не больно, когда кусает клещ? Он вводит в рану яд! Об этом написал один очень умный, очень умный… Черный Херувим смеется, протягивает когтистую лапу. Я смеюсь в ответ, тычу пальцем прямо в свиную рожу: — Нет, нет! Не выйдет! Он опоздал, Стась! Нарушить Устав Общества, равно как нарушить приказ, — это хуже, чем смертный грех, правда? Но приказ должны выполнять живые, а я умер! Я умер, но меня нельзя послать в ад, потому что я — святой!.. Краем глаза мне показалось, что Арцишевский пытается сотворить крестное знамение. Это еще больше развеселило. — А ко всему — я завтра же утром пойду к первому ксендзу и исповедаюсь, а значит — сниму с души грехи. Все! Не поймали! Не поймали! И поймать не могли! Никто так не умеет оправдываться, как мы, сыновья Общества. Великий грех делится на несколько малых, малые тут же превращаются в проступки, а потом выясняется, что и они совершены не тобой, а кем-то другим. «А ты не думал, что я логик тоже?» И вновь почудилось: рука Стася, разливавшая темное рейнское, почему-то дрожит. Стареет, пся крев! * * * Толкнули, чья-то ладонь прикоснулась к плечу. — Стась! — простонал я. — С ума сошел, холера тяжкая! До дзябла! Дай поспать! Снова толкнули… — Стась!!! И вдруг я почувствовал холод. Такой неожиданный, невероятный в это жаркое утро. Почему-то очень не захотелось открывать глаза. — Aufstehen! Schnelle! Schnelle!.. Трое в знакомых темных кирасах и остроконечных шлемах. За ними — четвертый, тоже знакомый. — Именем Иисуса Сладчайшего и Святого Игнатия, брат Адам! Ну и скверная латынь у служки мессера Торреса! — Aufstehen! Встаю. — По приказу Его Королевской Милости вы арестованы! Говорят по-прежнему на немецком, но я вполне понимаю. Неясно лишь одно. Где Стась? Неужели его тоже? Ага, вот и он! — Извини, Адам! Я на службе… Извинить? За что? Холод все сильнее сковывает руки, поднимается к горлу, острыми иглами бьет в мозг. — Вы исполнили свой долг, господин Арцишевский. Нунций позаботится о награде! Я превращаюсь в обломок льда. Откуда-то из несусветной дали по-прежнему доносятся голоса, меня о чем-то спрашивают, Стась бормочет что-то о долге, о приказе Его Королевской Милости докладывать о всех подозрительных в лагере… …Кажется, он уже заработал свой Рай! — …Надеюсь, все скоро выяснится, Адам! До дзябла, мне так жаль! |