Онлайн книга «Небеса ликуют»
Нечистый не решился заглянуть под низкие своды Санта Мария сопра Минерва. Сьер Гарсиласио де ла Риверо, римский доктор и враг Церкви, начал каяться после третьей ночи. — Итак, вашим посредником в переговорах с типографом… — Манасия бен-Иаков! Он! Этот иудей! Он, меняла из Венеции, часто бывает в Риме у своего тестя Аарона бен-Иммера… Это все? Вы же мне обещали! Я не могу! Не могу! Будильников было уже двое — оба крепкие, плечистые, безмолвные, словно големы. Тут же стояло ведро мутной тибрской воды. Короткие темные волосы парня слиплись, вода текла по лицу, падала на стол. — Что вы еще можете сказать об этом иудее? — Он… Он хулит Христа! Он говорит, что Мессия — это не Иисус, а какой-то иудей из Турции по имени… по имени… Будильники начеку — глаза парня вновь раскрылись. В них было безумие — и странный нездешний отблеск. Отблеск адского пламени. — Шабтай Цеви. Его зовут Шабтай Цеви! У сьера Манасии есть книга, там об этом написано… Иудей Манасия бен-Иаков, верящий в Мессию из Турции, был уже седьмым, кого вспомнил сьер Гарсиласио. Пробелы в следственном деле быстро заполнялись. Но что-то меня смущало. Парень видел Ад, но даже сейчас пытался юлить, говорить о мелочах. Будь я просто следователем, желающим вывести на процесс Трибунала лишний десяток врагов Церкви, Вегилия продолжалась бы и дальше. Но мне требовалось иное. — Теперь о вашем старшем брате, сьер Гарсиласио. — Нет! На миг безумие исчезло, глаза сверкнули огнем — живым огнем неубиенной ненависти. — Мой брат… Мой старший брат никогда не разделял моих взглядов. Слышите! Слышишь, ты, проклятый палач? Он ничего не знал о моей книге, не был знаком… — Отчего же? — Я забрал у писца знакомую толстую тетрадь, нашел нужную страницу. — Ваш брат всего на два года вас старше, вы вместе учились. Кроме того, вы показали на следствии, что были очень с ним дружны. Сьер де Риверо прикрыл глаза — всего на миг, на малое мгновение, но мне уже все стало ясно. Он думает. Все еще может думать. Уж не Сатана ли скрывается в темном углу сырого подземелья? Все-таки четвертые сутки! — Мой брат… — Тонкие бесцветные губы сжались. — Мой старший брат Диего де ла Риверо — человек глубоко религиозный. Поэтому я не стал делиться с ним… — Как же так? — усмехнулся я. — Вместе росли, вместе учились! — Он… Он… Его воспитывал отец. Отец очень любит его, ведь Диего — старший, наследник… Наши глаза на мгновение встретились, и мне стало не по себе. Мы оба с ним — младшие сыновья, оба выросли и учились в Риме, хотя родились далеко отсюда. И кто ведает, если бы в Генеральный Коллегиум Общества отдали его, а не меня… — Итак, вы утверждаете, что религиозные убеждения вашего брата Диего сформировались в семье прежде всего под влиянием отца? — Да… Да. Да! Оставьте моего брата в покое! Оставьте!.. Мы переглянулись с писцом, и я заметил, как победно блеснули стеклышки очков в тонкой медной оправе. Все! Капкан захлопнулся — с грохотом, с лязгом, с брызгами крови. Намертво! Все эти дни его ни разу не спрашивали об отце. Он просто забыл. Точнее, у него уже не оставалось сил, чтобы думать обо всем сразу. Я заглянул в протокол: «…религиозные же убеждения брата моего старшего, Диего, сформировались под влиянием отца нашего…» Такое признание еще не означает, что Диего де ла Риверо — тайный иудей. Но теперь Толедо вправе требовать выдачи не только маррана Мигеля де ла Риверо, но и его старшего сына. А уж Супрема сама разберется, кто иудей, кто католик. Разберется — или отправит обоих в Высшую Инстанцию, дабы именно там внесли окончательную ясность. К Святому Петру — в дыме горящей мокрой соломы. Это парень еще не понял. Поймет! И очень скоро. — Хорошо, оставим это. Пять лет назад вы поехали в Краковский университет и проучились там два года. Почему? Разве Римский хуже? Вздох облегчения, легкая, еле заметная улыбка на помертвевшем лице. Он победил! «Проклятый палач» стал спрашивать о какой-то ерунде. — Я узнал… Там были хорошие профессора… Сьер, можно я посплю? Вы же обещали! — Отвечайте, сьер Гарсиласио, отвечайте… Ответ я уже знал — от одного из его приятелей — Сьер Гарсиласио ездил в Краков, дабы прослушать курс алхимии. Краков — единственное место в Европе, где алхимию преподавали с кафедр. — Там… Там хорошо читали догматическое богословие. Я учился… слушал курс у профессора Иоганна Дельбрюка. И вновь я не удержался от улыбки. Молодец! — Назовите всех профессоров, чьи курсы вы прослушали в Кракове. Быстро, не думая! Список лежал у меня в кармане. Сьер Гарсиласио не оплошал и тут, перечислив всех, кроме профессора Германа Зиммельгаузена, который и читал курс алхимии. Профессору это не поможет — и не повредит, ибо в Кракове уже наведен порядок и герру Зиммельгаузену довелось бежать в Страсбург. Но мне не нужен этот немец. Пусть себе превращает в золото кошачью мочу! Бедняга де Риверо понял, что в моем вопросе ловушка. Понял — но все же попался. — Итак, астрономию вам читал… — Профессор Алессо Порчелли. Он монах.. Иезуит. — Правда? И как он выглядит? Описание совпадало. Да, это он! Сьер Гарсиласио де ла Риверо, сам того не зная, вытащил счастливый билетик. Очень счастливый! Тот, на котором написано: «Жизнь». Брата Алессо Порчелли, сгинувшего где-то в рутенийских степях, уже забыли в Италии. А тем, кто помнил, мы не могли верить. Зато в подземельях Санта Мария сопра Минерва оказались двое, встречавшиеся с ним не так давно. Первый знал его лучше, но после вельи я не мог взять его с собой. — Значит, он был иезуитом? — Да. — Его губы вновь скривились в усмешке. — И вдобавок — сумасшедший. Достойный сын вашего Общества! Ого! Сьер еретик начал показывать зубы! Если бы у меня был кто-то другой, помнящий брата Алессо в лицо!.. — Он говорил, что раскрыл тайну Нострадамуса. Что будущее можно вычислить и даже изменить. Он рассказывал… Веки сьера Гарсиласио вновь сомкнулись, но я поднял руку, останавливая бдительных Будильников. Хорошо вытащить счастливый билет! Хорошо не коптиться на мокрой соломе! — Пусть спит. А завтра утром… * * * …Лучик света — тоненький, еле заметный, похожий на ткацкую нить. Брат Паоло Полегини написал книгу о тараканах и клещах. |