Онлайн книга «Красные волки, красные гуси»
|
– Может, Фил? Он тут все просился в преферанс поиграть… – А кто еще? Сама знаешь, в какую рань они все ложатся спать. Кто-то топтался на крыльце, не решаясь войти. Рывком распахнул двери. Яркий четырехугольник упал на мокрые доски и запрыгал по ступенькам вниз – туда, где четкая граница света и тени расползалась, дробилась во множестве выбоин, наполненных водой. Светка отложила вязание и тоже вышла на крыльцо. – Сережа, – шепотом сказала она, – погляди. К сырой бревенчатой стене дома жалась крохотная фигурка. – Эй, – тихонько сказал он, – ты чья? Девочка отделилась от стены. Теперь, когда она вступила в полосу света, он понял, что она старше, чем казалась вначале: лет десяти. Худенькая, хрупкая, почти прозрачная. В русых прямых волосах сверкала и переливалась водяная пыль. – Ну, заходи, – и отступил, освобождая проход, – не бойся. Девочка молча скользнула в дом. Платье – такое мокрое, что даже не понять, какого цвета, – облепило тощую фигурку. Он поймал удивленный взгляд Светки, молча пожал плечами. – Ты чья? – повторил. Девочка смотрела на него прозрачными, почти бессмысленными глазами. – Да оставь ты ее, – недовольно сказала Светка, – погляди, она ж вся мокрая. Ей же холодно! И уже девочке: – Снимай скорее. Та, отвернувшись, покорно стянула через голову бесформенную потемневшую ткань и оказалась в полотняных трусиках. Спина у нее была совсем незагорелая, с выступающими лопатками и острыми позвонками. Светка отобрала у нее мокрый комок материи и, сняв с крюка его любимую купальную простыню, набросила на девочку. Закутала, начала растирать. – Ты не очень-то, – заметил, – ее наверняка мать ищет. Обернулся к девочке: – Где твоя мама? Та поглядела на него пустыми глазами. Он вздохнул. – Какая-то она… Может, дурочка местная? – Ты ее раньше видел? – Нет. Но в деревне всегда есть своя дурочка. – Брось. – Она покачала головой. – Мы тут всех знаем. – Может, дачники? – Думаешь кто-то еще приехал? Вечером? Он опять вышел на крыльцо. Дождь шлепал по лужам, как тысячи жаб – вокруг стоял неумолчный шорох, но никаких посторонних звуков больше не было. Ни урчания мотора, ни хлопанья дверей, ни голосов. И темно было вокруг, словно до начала времен, – не светилось ни одно окно, черная листва под ударами водяных плетей слабо шевелилась на фоне черного неба. Вернулся, в ответ на вопросительный взгляд Светки покачал головой. – Никого. Та обеспокоенно поглядела на девочку. – Может… пройдешь по деревне? – Толку-то? Если родители хоть что-нибудь соображают, сами нас найдут. – А может, у нее нет родителей? – Ну, кто-то же должен быть. – Может, из Рождественского? Убежала из дому? Пожал плечами. – Может, и так. Не выгонять же – пусть переночует. А я завтра туда съезжу. С утра и поеду. Там родители небось с ума сходят. И почему она, черт возьми, все время молчит? И вновь обратился к девочке: – Послушай, ты говорить умеешь? Ты ведь в Рождественском живешь, да? Зрачки у нее были расширены, и оттого бесцветные глаза казались почти черными. Она неотрывно глядела на него, по бледному лицу прошла тень улыбки. – Папа, – сказала она. Он сел на стул. – Ну вот, – вздохнул, – приехали. * * * …Он устало накручивал педали, возвращаясь в Копалиху. Поездка ничего не дала. Пожилой участковый, сидевший в белом одноэтажном здании с табличкой «Администрация», где были еще почта, телефон и почему-то химчистка, лишь покачал головой. – Нет, никаких заявлений не поступало. Да и вообще… Если бы что-то было, я бы знал. Народу у нас немного, все на виду. – Заберете ее? – Куда я ее дену? – раздраженно ответил тот. – К себе, что ли, поселю? Так у меня у самого трое. Вы адрес свой оставьте – я с районом свяжусь. Или сами заезжайте через пару дней. – А девочка? – Пусть пока у вас поживет. Куда ее девать? Участковый неожиданно оживился. – Послушайте, а может, она из приюта? – Какого приюта? – Ну, из интерната. Тут у нас интернат неподалеку. Для умственно отсталых. Вы ведь говорите, она того, не в себе. – Да, – задумчиво сказал он, – похоже. – Хотя нет, сигнал бы был… ну все равно сходите. Интернат стоял на отшибе. Дальше уже ничего не было, лишь уходившие вдаль холмы, перерезанные оврагами, и чахлые рощицы, которые постепенно сливались на горизонте в сплошную синюю стену леса. Железные ворота в глухой стене были закрыты, и калитка тоже – пришлось долго жать на кнопку звонка, прежде чем та распахнулась. – Вам кого? – спросила пожилая женщина в косынке до самых бровей. – Мне бы заведующую. – Вы папаша? – Что? – не понял он. – Родительский день завтра. Она осуждающе взглянула на безответственного отца, перепутавшего родительские дни. – Нет-нет, – заторопился, – я не отец. Я хотел узнать… Понимаете, к нам с женой приблудилась девочка. Она поглядела на него с еще большим подозрением. – Может, это ваша? Я хочу сказать – из вашего интерната? – Вроде нет, вроде у нас никто не пропадал. Тем не менее отодвинулась, пропуская его. – Матвеевна! Подошла еще одна пожилая женщина, на этот раз в крутых завитках перманента. – Вот. – Дежурная ткнула в него корявым пальцем. – У него, говорит, девочка какая-то… – Прием в июне был, – неподкупно сказала та, – и вообще мест нет. – Нет-нет, – снова завел уже ставшую привычной пластинку, – …и ваш участковый сказал, что может, она отсюда, – закончил он. – Отсюда? – Та покачала головой. – Ну уж нет, наши все на месте. По двору проходили дети, вероятно, направляясь в столовую. Шли колонной, попарно, держась за руки, и очень, видимо, старались идти в ногу, но все время сбивались. В жарком дрожащем мареве поднимавшихся с земли испарений они походили на инопланетян, как их обычно рисуют – большие головы, утопленные под лоб глаза, крохотные, непропорциональные ручки и ножки. Его непроизвольно передернуло. |