Онлайн книга «Красные волки, красные гуси»
|
– Уже, – рассеянно отозвался он. Из комнаты донесся неразборчивый женский возглас, Шевчук насторожился. – Извини… мне не до того сейчас, ладно? Он развернулся и поспешно направился обратно в комнату. Я остался в кухне. Здесь было не то что грязно – скудно. Обшарпанные стены осыпаются лоскутами какой-то гнусной зеленой краски, на полке, застеленной газетой, громоздится стопка фаянсовых тарелок с отбитыми краями, из крана ржавой струйкой льется вода. Человечество он облагодетельствовать хочет, подумал я в раздражении, хоть бы раковину дома починил… и сам устыдился своих мыслей – какие-то они были снисходительные, мажорские мысли. Из комнаты доносился острый запах корвалола. – Может, помощь какая нужна? – крикнул я. – Нет, – приглушенно отозвался Шевчук, – не надо. Ты это… иди, ладно? А что до террористов всяких – ты их в другом месте ищи. Я вздохнул и направился к двери. – Захлопни ее, и дело с концом, – сказал Шевчук за моей спиной. …По крайней мере, Себастиан может успокоиться, подумал я, – почему-то я поверил Шевчуку. Чем бы он там ни занимался, никакого отношения к взрыву в Пассаже это не имело. Я брел по горбатому Андреевскому спуску, где, несмотря на мелкий дождь, было довольно много прохожих – лица чуть более возбужденные, чем обычно, голоса чуть более громкие – словно вчерашние события открыли какие-то скрытые клапаны. Последний раз крупные беспорядки на Подоле случились лет пятнадцать назад – я тогда был еще подростком, а телевизоров не было вовсе. Только три канала радиовещания и слухи… самые разнообразные, страшные слухи… Слухов-то и сейчас хватает, подумалось мне. Ляшенко, по официальной версии, готовил серию таких взрывов – чтобы дестабилизировать обстановку… спровоцировать прогнивший режим на непопулярные меры… и под шумок прибрать власть к рукам, разумеется. Но Ляшенко арестован. Организация разгромлена – у них с самого начала не было никаких шансов. Резкая трель милицейского свистка резанула мне уши, и я машинально обернулся, ища Себастиана… Это, разумеется, чистое наваждение – просто что-то там творилось, у пропускного пункта. Здесь толпа была еще гуще, у кордона скопилось достаточно возбужденных людей; кого-то – из тех, кто возвращался на Подол с ночной смены в Верхнем Городе или просто шел к родственникам, – не пускали внутрь, кого-то, напротив, не выпускали… Люди в униформе прочесывали толпу, их толкали, мешали продвигаться… О господи, сообразил я, да они кого-то ищут! Она буквально врезалась в меня – иначе бы я ее не узнал: сейчас она походила на любую жительницу окраин – белый платок надвинут на лоб, молодое тело скрыто бесформенной кофтой. Кофта была темная – я скорее почувствовал, чем увидел, что на плече у нее расплывается горячее пятно. Ее пальцы вцепились мне в локоть, белое лицо – белее платка – оказалось совсем рядом. Через руку у нее была перекинута грубая шерстяная кофта – что-то уперлось мне в бок, металлическое, холодное. – Идите рядом, – выдохнула она. – Хорошо. – Я понимал, что она на грани, и старался говорить как можно ровнее. – Уберите пушку. Я вас не выдам. Она поколебалась секунду, но ощущение холодного ствола под ребрами исчезло. Лишь теперь я понял, что она цеплялась за меня из последних сил – по той тяжести, с которой она навалилась мне на плечо. Мы неторопливо двинулись вниз, по склону – обычная супружеская пара, застигнутая врасплох непонятными событиями этого недоступного пониманию мира. Тропинка круто сворачивала к докам, растрепанные плакучие вербы заслоняли нас от пристальных взглядов патрульных. Она начала вырываться – очень слабо, видимо, из последних сил. Я придержал ее за локоть. – Спокойнее… – Это дорога в доки. – Она отчаянно мотнула головой, так, что уголки платка взметнулись, точно белые крылья. – Мне туда нельзя. Патрули… За спиной раздался пронзительный свист. Она вновь отчаянно рванулась, пытаясь освободиться. – Спокойнее, – повторил я, – я тут рос. Здесь где-то должен быть старый водосток… если его не замуровали… Кирпичный зев водостока зарос бурьяном так, что я его чуть не пропустил. На полу скопилась грязная застоявшаяся вода. – Сюда, – сказал я. – Шевчук, – пробормотала она, почти отстраненно, – мне нужен Шевчук. Я видела – вы от него выходили. – Вам нужен врач, – согласился я. – Шевчук… он не выдаст… – Я приведу Шевчука. Попробую. Водосток резко забирал вверх, еще двести метров – и разлом, из которого бил мутный дневной свет. Мы когда-то играли здесь в защитников Новоградской крепости – последнего вольного города, человеческого города, осмелившегося противостоять Объединенной Империи. Была такая легенда, что их не истребили совсем, а они ушли в подполье, в катакомбы, и выйдут, когда в них появится нужда. Я осторожно высунулся в разлом – поблизости было пусто. Худая черная кошка шарахнулась в сторону. Помог выбраться своей спутнице – она еле шла, слепо цепляясь мне за руку… Какое-то время мы шли, пригнувшись, прячась за давно нестриженными куртинами, потом пересекли сквер, и я вновь оказался в начале своего пути. Расписанная причудливыми узорами стенка, карниз… Еще полчаса назад Бучко был дома. Я позвонил в колокольчик. * * * – Хорошенькое дело, – грустно сказал Бучко. Дверь в кладовку была открыта, на полу валялись окровавленные тряпки. Ей не поможет никакой Шевчук. Она потеряла слишком много крови. – Скорее, – пробормотала она сквозь зубы. – Сейчас. – Я подставил окровавленные ладони под хлипкую струйку из рукомойника. Рану я ей перетянул, вот, собственно, и все, что я мог сделать. Шевчук вряд ли сделает больше. Бучко печально покачал головой. – Она ж убийца, Лесь. Что ты с ней возишься? – Потому что я хочу знать, что происходит на самом деле. А разве ты не хочешь? – Еще чего, – отрезал Бучко. Я выглянул в окно. Переулок был пуст – должно быть, все столпились около кордона. Женщина сидела – скорее, лежала, – на полу у стены. Я подсунул ей под голову свернутую куртку. Движение худых смуглых пальцев было слабым, почти незаметным, но я понял и наклонился над ней. – Аскольд… – сказала она, еле слышно. – Что – Аскольд? – Это он… Роману побег… если я… – Что это она несет? – удивился Бучко. – Похоже, она из группы Ляшенко. Видно, ей сказали, что Роману устроят побег, если акция удастся. – Роман сам должен был… – Глаза у нее заволокло мутью, и они до странности напоминали глаза Себастиана. – Все уже было… Но он остановил операцию… в последнюю минуту… тогда они пришли, и… |