Онлайн книга «Код Рублева»
– Глупости! – сердито сказал ему Алеша. – Что вы можете знать о Божьем провидении! – Что все знают, то и я, – ответил старик. – Греховодила мамка, теперь малышу за грехи ее ответ держать. Он ведь даже не крещеный у нее. Две недели уж как народился, а в церковь снести все недосуг было дуре. Теперь вот в аду жариться будет. – Сами вы будете жариться в аду! – крикнул Алеша. – Не хотите помочь, так убирайтесь отсюда к чертовой матери! Алеша вытер рукой мокрый, перепачканный сажей лоб и повернулся к товарищам. – Надо бы ему молока раздобыть, – сказал он. – Идальго, вы не могли бы этим заняться? – Я? Конечно. Безусловно. – Артист поднялся с корточек, огляделся и зашагал к самой чистой и основательной хате. Вернулся он минут через десять, держа в руках маленькую глиняную крынку и старую перчатку из желтой, сморщенной кожи. – Это для удобства, – объяснил он Алеше. – Надо проделать в пальце дыру, и малыш сможет сосать, как через соску. Насчет чистоты не беспокойтесь, помыл и обработал самогонкой. – Самогонкой? – оживился Пирогов. – Где это вы ее взяли? – Где взял, там больше нет. Алеша, вы когда-нибудь кормили младенца? Алеша покачал головой: – Нет. – Тогда, будьте добры, передайте ребенка мне, а сами отойдите в сторонку, чтобы не отвлекать. И Пирогова с собой прихватите. Я не могу управляться с двумя младенцами одновременно. – Пойдемте, – сказал Пирогову Алеша. – Попробуем раздобыть какой-нибудь еды. Думаю, в этом деле от нас с вами будет больше проку. * * * Сестра милосердия оказалась маленькой, молодой женщиной с подвижным лицом и птичьими повадками. В углу ее рта лихо дымилась папироса. – Позвольте представиться – Павел Пирогов! – пробасил Пирогов, делая что-то вроде поклона. – А это… – Откуда он у вас? – спросила сестра, прищурившись на Алешу и на посапывающий сверток, который он держал в руках. – Мать погибла в пожаре, – сказал Алеша, – а родственников нет. – Совсем никого? – Никого. – Представьте себе, – снова встрял в разговор Пирогов, – совершеннейший сирота. К тому же… – Он у вас обгоревший? – резко спросила сестра милосердия, не обращая внимания на галантный лепет Пирогова. – Да, – ответил Алеша. – Надо его осмотреть. Дайте! Сестра взяла младенца из рук Алеши, положила его на стол и, не вынимая папиросу изо рта, быстро и ловко распеленала. – Грязненький, но ожогов нет, – сказала она. Провела пальцами по животу младенца, улыбнулась. – Совсем здоровенький. – Быть того не может, – сказал артист. – Посмотрите внимательней. У него должны быть ожоги по всему животу. Сестра вновь, на этот раз гораздо тщательней, осмотрела младенца. – Нет, все в порядке. Вам, мой милый, показалось. – Разрешите взглянуть? Артист и Пирогов склонились над младенцем. – В самом деле целый, – изумленно проговорил Пирогов. Артист же ничего не сказал, только растерянно почесал пальцем переносицу. – Ну? – обратился к нему Алеша. – Что вы на это скажете, господин итальянец? – Вероятно, мы ошиблись с диагнозом. Приняли грязь за ожоги. – Определенно, – кивнул Пирогов. – Развели панику на пустом месте. Младенец, словно поняв, что говорят о нем, запищал и задрыгал ножками. – Чудесный ребенок, не правда ли? – широко улыбнулся Пирогов и как бы невзначай тронул сестру за талию. – Нужно перепеленать его в чистую пеленку, – сказала сестра. Посмотрела на грязную тряпку, в которую был завернут младенец, и брезгливо добавила: – А эту дрянь выбросить. – Не надо ничего выбрасывать, – сказал Алеша. – Я ее заберу. – И на кой ляд она вам сдалась? – поинтересовался Пирогов. – Нужна. Ребенка запеленали в чистое, а грязную тряпицу Алеша аккуратно свернул и положил в карман. – Нам пора, – сказал артист сестре. – Спасибо, что приняли малыша. – Я не гарантирую, что он выживет, – сухо ответила сестра. И сурово добавила, стряхнув с папиросы пепел: – В нынешних-то условиях. – Этого никто не может гарантировать, – сказал артист. – Но вы, по крайней мере, постараетесь. – Вы нас просто спасли! – прогудел Пирогов. – Позвольте узнать, добрая самаритянка, как ваше имя? – Мое имя не имеет к делу никакого отношения, – отрезала сестра. – И кстати, уберите руку с моего бедра. Это вам не подставка. Пирогов досадливо крякнул, но убрал руку и постарался замаскировать смущение развязной улыбкой. – Нам нужно ехать, – повторил артист. – Спасибо за все, сестра. – Помогай вам Бог! – сказала в ответ сестра милосердия и перекрестила путешественников. Когда подвода отъезжала от крыльца приюта, она крикнула: – Эй! Как вас там? Постойте! Как его зовут? Пирогов поспешно натянул вожжи. Лошадка остановилась, и путешественники переглянулись. – Про имя-то мы спросить совсем забыли, – тихо сказал Пирогов. – Его фамилия Берсенев! – крикнул сестре артист. – Зовут Алексей! Алеша возмущенно дернул его за рукав, но тот отмахнулся. – Запомнили? Алексей Берсенев! – А отчество? – Пишите – Алексеевич! – снова крикнул артист. Затем повернулся к Пирогову и коротко распорядился: – Поехали! Ну же! И повозка снова загромыхала по ухабам. Когда отъехали подальше, Алеша сердито спросил у артиста: – Зачем вы ей соврали? – Благодаря моему вранью младенец получил имя и фамилию, – спокойно ответил тот. – А то назвали бы человека каким-нибудь Бездомным или Подкидышевым. Или еще какую-нибудь мерзость придумали бы. Они взобрались на телегу. – Странно, – с задумчивой полуулыбкой произнес Алеша, удобнее устраиваясь на рогоже. – Получается, что теперь на свете два Алексея Берсеневых. – Не льстите себе, – откликнулся артист. – В одной только Москве Берсеневых штук сорок наберется. И половина из них Алексеи. – То не в счет, я ведь про них ничего не знаю, – возразил Алеша. – Вы и про этого ничего не знаете. А ну как вырастет живодер или палач. Как тогда запоете? – Не говорите глупости, – нахмурился Алеша. – С чего ему вырастать палачом? Нет. Он будет достойным гражданином своей страны. Может быть, архитектором. А может, поэтом. |