Онлайн книга «Пастух медведей»
|
Нет смысла думать и гадать — Я знаю все, что скажут карты. Я начинаю понимать Котов, поющих песни в марте. Я задыхаюсь от весны В восторге птичьих канителей, Ночь дышит запахом лесным Прохладных, петербургских елей. Как ни смешно, но этот грех И этот крест не будет вечен, О мой успешный неуспех Во искупленье прошлой встречи. Но наш таинственный союз Приемлет рознь как всепрощенье И поцелуем нежных муз Отмечен в высшем воплощенье… * * * Когда убивали последнего единорога — Лес содрогнулся, и даже птицы роняли слезы. Глядела в испуге девочка недотрога, Как копья дрожали, словно виноградные лозы, Вонзаясь в белую спину зверя, Что голову прятал у нее на коленях. И бледное солнце отворачивалось, не веря В людскую жестокость. Таилась в глазах оленьих Вассальная преданность королю леса, Тому, кто царственным рогом даровал волю… Запевали сосны хором дневную мессу О том, кто сегодня захлебывался болью! А после мясо с размаху швыряли на блюдо, И пили охотники в честь величайшей победы Над силой природы, ее тонконогое чудо Убили люди. Наши отцы и деды… * * * Смотреть судьбе в лицо — что в зеркало глядеться. И ощущать себя извечно не у дел. Но некуда спешить, раз никуда не деться От неумелых фраз и равноценных тел. И если разделить былое равнодушье На девять звонких грамм, уложенных в патрон, То выстрел прозвучит мелодией пастушьей, Упругой, как свирель готических времен. Мне ни к чему гадать о довоенном прошлом, У каждого из нас прошла своя война… Но истина проста, чиста и непреложна — В признании вины и крепости вина. А там… все как у всех! Язычество картин, Рифмованный поток и выросшие дети. И зеркало, где ты намеренно один, И солнце на закат, и ничего не светит. Унынье — это грех, а мы и так грешны Стремленьем, в мишуре, возвысить день вчерашний. Но сердце не болит, лишь просит тишины И усмиряет бег, так медленно и страшно… * * *  Г… Сегодня впервые рисую тебя без одежды… На мне — серебряный крест, на тебе — только нитка бус. Ничего не смыслящие в живописи невежды Никогда не поймут такой откровенности муз. Мастихином врываюсь в аромат твоих волос… Говорят, что оранжевый цвет — это цвет экстаза. Но с глиняных ног валится тот огромный колосс, Призванный вуалировать истинный смысл каждой фразы. Все открыто… Не только тело, но и сама душа В восторге от собственной наготы распрямляет спину. Бумага атласной кожей вздрагивает, дыша, И первый набросок твоей судьбы готов наполовину. Все, что свершилось сегодня, никак не могло быть вчера. Давно умершие чувства привычно не имут сраму… Любовная связь фломастера и округлой линии бедра Плавно перетекает в какую-то древнегреческую драму. А если вдруг возникает не слишком скромный вопрос — Я ухожу туда, откуда пришел, где ветра и стужа… Но все закончится одним рисунком твоих обнаженных грез, Которые ты будешь прятать от будущего мужа… * * * Сердоликовое сердечко на твоей золотистой груди Сам принес, подарил и доныне приятно глазу. Никому не известно, что у нас впереди, Даже маленькое счастье всегда подвержено сглазу. И теперь гадай, не гадай на кофейной гуще про сны — Все равно между нами принимает решенья не разум, А случайная встреча в начале лета, в конце весны, Когда диск луны входил в свою полную фазу. Я не хочу обещаний или чрезмерно значимых слов, Как хорошо, что и тебе штампованных клятв не надо. Статуя, в Млечный путь окуная свое весло, Нас провожает завистливо-робким взглядом… Хотя, по идее, нам бы стоило, шепот срывая в крик, Соприкоснуться лбами и думать, а что же дальше? Если жизнь так коротка, если наша любовь — миг, Если мы оба с тобою не переносим фальши… Наверно, земля остановится или замедлит бег. У той же луны изменится угол вращенья и орбиты. Ты — далеко, я — далеко, и бесконечно уныл век — Не доцеловано, не досказано, не забыто… * * * Несопоставимые слова Мечутся в восторге птичьих трелей. Кружится шальная голова От густых февральских акварелей. От внезапно выпавших снегов Удивленно-круглолико солнце. Минул век в предчувствии стихов, И в горящих бликах брызжет стронций! На деревьях кадмий и кармин, В теплый кобальт выкрашены крыши. Солнечных зайчишек подкормить Я спешу на холст, где сонно дышит Будущий весенний силуэт Утомленной проповедью Музы. Хочешь, мы десятком ярких лент Ей украсим однотонность блузы? Нарисуем поле с мотыльком, Все простим, обиды и промашки, Чтоб ее дыханье так легко Щекотало лепестки ромашки… * * * И. Д. Девушка с душою цвета осени Пишет вдохновенные стихи. И четыре карты наземь бросили Духи четырех слепых стихий. От червонной масти в небе марево, В тон заката выжжена трава. И янтарно-солнечное варево Впитывают хрупкие слова. Под пиковым ливнем, над оврагами Ошалело рвутся ввысь цветы. Словно память плачет над гулагами Медленно расстрелянной мечты. И звенит метелица бубновая, Удалая, козырная масть, Ярая, разгульная, фартовая — Или в королевы, или в грязь! А когда сентябрь взойдет наместником, Затеплит лампадку, не дыша, |