Онлайн книга «Курица в полете»
|
— Нравится? — спросил Витька. — Класс! Наверное, это с жженым сахаром сделано.. А вот это что за беленькие штучки? — Не знаю, как это по-русски, а тут это называют шварцвурцель, то есть черный корень. — Но он же беленький, я у нас такого не встречала, прелесть, такая нежная штука… — А ты, наверное, хорошо готовишь? — ласково улыбнулся Витька. — Говорят, да. — Повезло твоим мужикам… — Нет, — засмеялась Элла, — я им уж давно готовлю только «курицу в полете»! — Это еще что такое? — фыркнул он. Элла объяснила. — Правильно, молодец, нечего их баловать. Но я чувствую, если полюбишь по-настоящему, то уж сумеешь накормить его на славу! — А мне бы хотелось хоть разочек по-настоящему накормить тебя. Приезжай в Москву, Витечка! У тебя нет в Москве никаких дел? — Пока нет, а там кто знает… Соня очень хочет в Москву, она же москвичка… — Прекрасно, приезжай с Соней! — Боюсь, она не поймет… Эх, Элюня, хорошо с тобой, легко. Ты прости меня, ладно? — За что? — Да за все… Но главное — за то, что у тебя нет детей. — Значит, не судьба… — тихо сказала Элла. — И все-таки ты меня прости. Закрой глаза. — Зачем? — Надо! Сейчас он подарит мне какую-нибудь цацку, с грустью подумала Элла. И действительно, он взял ее руку и надел на безымянный палец кольцо. — Можешь открыть глаза! Кольцо было удивительное. Очень крупный дымчатый топаз в обрамлении бриллиантиков. — Ой, какая красота! Это ты сам сделал? — Да. Я очень люблю топазы… У меня есть целая коллекция топазовых украшений, она принесла мне настоящую славу в нашем мире. Это кольцо из той серии, и оно называется «Элла». Вот смотри. — Он вытащил из бумажника сложенный листок, по-видимому из какого-то каталога, где было снято это кольцо и написано по-английски и по-немецки, что оно называется «Элла», автор Виктор Шебанов. У Эллы потекли слезы по щекам. — Витечка, что они с нами сделали, за что? Кому мешала наша любовь? — Глупости, Элка, во всем виноват я один. И я прошу у тебя прощения. Вот тебе к кольцу сертификат, в любом филиале нашей фирмы тебе его бесплатно почистят, починят, если что… Только обещай мне, что будешь его носить. — Конечно, буду, — шмыгнула носом Элла, — такая красотища! — И еще пообещай мне.., одну вещь. — Что? — Что когда найдешь себе человека, за которого захочешь выйти замуж, ты мне сообщишь, чтобы я спал спокойно, договорились? — Договорились, — опять всхлипнула Элла, — ну вот, а мне нечего тебе подарить… Но я пришлю из Москвы, ты мне адрес оставь… — Что ты можешь мне прислать? — улыбнулся Витька. — Хочешь, все альбомы Макаревича пришлю? Помнишь, как ты его любил? — Макаревича? Да нет, не надо. Это прошлое. Я не обещаю, что буду писать, но давай договоримся, что на Новый год и в дни рождения будем созваниваться, а? — Витечка, скажи, а ты Соне уже такой достался? — Какой? — с легкой усмешкой спросил он. Она хотела сказать «мертвый», но не решилась и ответила: — Спокойный, уравновешенный… — Да нет, она еще со мной хлебнула… Но давай не будем об этом. Скажи лучше, неужели тебе так фигово у матери? — Да. Фигово. — И ты ей об этом собираешься прямо заявить? — Не знаю еще, как получится. А ты знаешь, почему она вдруг обо мне вспомнила? Потому что собралась опять замуж, а жених, похоже, потребовал, чтобы она нашла свою дочь. Ему показалось, что это нужно сделать… — А ты не преувеличиваешь? Может, у нее проснулся материнский инстинкт? — Может, и проснулся, но при виде меня тут же уснул мертвым сном! Знаешь, какие были ее первые слова в аэропорту, когда она меня увидела через столько лет? «Элка, какая ты толстая!» — Ты не врешь? — Чем хочешь клянусь! — Но ты же вовсе не толстая, ты просто полная… — А, один хрен, — засмеялась Элла. — Ты не дала мне договорить. Я хотел сказать, ты красивая, полная жизни и ужасно аппетитная! И худоба тебе ни к чему! Вот и все. И потом, у тебя красивые, стройные ноги. А избыток плоти, что ж, мне лично всегда нравились именно такие женщины. — Витечка, ты самый лучший человек на свете! — Нет, отнюдь, — улыбнулся он. — Просто я.., я, наверное, все еще люблю тебя, Элюня. Но я теперь другой, и любовь моя другая… Ну все, поехали, а то черт знает до чего договоримся. А кольцо носи не снимая. Они простились у дома на Ватмангассе, Элла загрустила, но слез не было. Только странное чувство освобождения от ставших привычными и потому незаметных пут. Мать была дома. — Почему ты не пригласила своего знакомого в дом? — Потому что он спешил. — А что за кольцо у тебя? — Это подарок. — С какой стати он делает тебе такие подарки? — Мы были дружны когда-то. — Только дружны? — с намеком спросила мать. — Нет, не только, но это не имеет теперь значения. — Дай-ка посмотреть кольцо, ах, как красиво, дивная работа. Ты не говорила ему обо мне? Я хочу наведаться к нему. — Говорила. Вот тут адрес его магазина. — Отлично! И я могу на тебя сослаться? — Конечно. Элла хотела сказать, что послезавтра уезжает, но не смогла, язык не повернулся. Ничего, за ночь что-нибудь придумается. Она поняла, что не сможет сказать матери в лицо то, что чувствует. И презирала себя за это. Бабушка была права, я все-таки курица! А утром мать спешила на свои процедуры. Ничего, вечером скажу… А может, не надо ничего говорить? Просто сложить вещи и уехать, пока ее не будет? Возьму такси в аэропорт — и дело с концом? Нет, так нельзя… Но при мысли о предстоящем объяснении Элле делалось тошно. Она поехала в город и гуляла там до изнеможения, купила кое-какие подарки, себе модный бархатистый — пиджак с размытым коричневым рисунком по бежевому полю. Каждый раз, когда взгляд ее падал на кольцо, у нее щемило сердце. Витька, ее Витька мертв при жизни. Как странно, как больно… Но время один раз уже вылечило ее, значит, и теперь вылечит. А с другой стороны, с прошлым уже ничто не связывает, кроме этого кольца… Но при мысли о предстоящем разговоре сердце уходило в пятки. Она была готова к любым обвинениям и оскорблениям, но только не к тому, что произошло на самом деле. |