Онлайн книга «Курица в полете»
|
Надо запечатлеть такого красавца. Кот замер, как будто понял, что его будут фотографировать, а потом направился к очкастой девице и вспрыгнул на диванчик рядом с нею. И тут раздался такой вопль, что все повскакали с мест. Девица буквально билась в истерике. Это она кота так испугалась? Вот ненормальная! К ней уже спешил мужчина в фартуке, примчалась официантка и унесла кота. Мужчина объяснялся с очкастой. Она швырнула на столик деньги и, подхватив свои бумаги, вылетела вон. Мужчина что-то громко сказал по-немецки, и все посетители рассмеялись. Элле было жалко, что она не поняла его слов. Наверное, он как-то солоно пошутил по поводу истерички… А вот и мой гуляш, с удовольствием подумала Элла. Едва она отпила глоток вина, как к ней вдруг подошел мужчина, тот, среднеевропейского типа, и что-то спросил по-немецки. Она подняла глаза, улыбнулась, развела руками: не понимаю, мол. Но вдруг больно сдавило сердце. Она еще ничего не успела осознать… — Элюня, ты меня не узнаешь? — Витька! Витечка! Откуда ты? — Господи, Элюня, ты совсем не изменилась! Дай я хоть обниму тебя! А он изменился, ах как он изменился! Он был совсем взрослый и какой-то высохший, тощий. Похож на алкаша в завязке, мелькнуло почему-то в голове у Эллы. — Что, постарел? — усмехнулся он, видимо поняв ее мысли. — Нет, просто похудел очень. — А ты цветешь… Красивая… Господи, Элюня, вот где Бог привел встретиться! Он сел напротив: — Элюня, Элюня, как же я рад тебя видеть! — И я, — пробормотала Элла. Она была слишком растеряна, чтобы просто радоваться. — Скажи, ты что в Вене делаешь? — Я приехала.., к матери… — Она теперь тут живет? — Да. — А моя мать умерла. — Я знаю. Бабушка тоже умерла, и китобой, и папа… А ты что тут делаешь? — Живу, я тут живу. Уже шестой год… Я искал тебя, Элюня, но не нашел… Ты не отвечала на мои письма, я уж черт знает что думал, я не знал, что тебя в Москву насовсем увезли.., думал, так… на время. Я ведь тогда к тебе в Москву ехал, когда меня взяли… — Я знаю. Я не могла тогда ничего.., я в больнице лежала, у меня внематочная была и осложнения… А писем я не получала. — Элюня, ты ешь… — грустно улыбнулся он. — Гуляш здесь вкусный. — Витька, как странно, что все тут оказались… В Вене… И мама, и ты.., из прошлого… Он взял ее руку. Поцеловал каждый пальчик — А мое кольцо не носишь? — Нет. Ворованное добро впрок не идет. Его украли вместе с драгоценностями бабушки Тони. Бабушка Женя тогда так и сказала — что ворованное, что конфискованное добро впрок не идет… — Не простила меня? — Не в этом дело. Просто ты меня бросил в самый трудный момент. Может, если бы ты не спер тогда бумажник… — Знаешь, Элюня, у меня было время надо всем этим подумать, но судьба есть судьба… Может, если бы я не спер тот бумажник, вся моя жизнь сложилась бы по-другому… Я ведь завязал, Элюня; Совсем! Я теперь добропорядочный человек, у меня свое дело, семья, дети… А у тебя есть семья? — У меня нет семьи и не может быть детей после той истории, — довольно жестко проговорила Элла. — А чем ты занимаешься? — Я ювелир. И притом высококлассный. — Пустили козла в огород, — усмехнулась Элла. — Да нет, — улыбнулся он. — Просто я на зоне встретил одного мужика, он тоже был ювелир, но по образованию минералог, он все-все знал о драгоценных камнях и рассказывал о них такие сказки и поэмы, что я заразился… Потом мы вместе были на химии. Его бросила жена, сын не желал иметь с ним дела, и он отнесся ко мне как к сыну. Потом мы с ним работали в одной кооперативной фирме, он учил меня. У меня оказались способности к этому делу. Потом он уехал к сестре в Израиль — а я женился на его племяннице и тоже уехал за ним. И мы вместе открыли свое маленькое дело, оно стало быстро расти — и вот теперь у него большая фирма, а у меня венский филиал… Я небедный человек, и у меня чистая совесть. Вот так, Элюня! Ну а ты? — Я юрист, Витя, занимаюсь авторским правом. — Это не скучно? — Да нет. Иногда бывает ой как весело! Живу одна… И вдруг она поняла, что не может и не хочет оставаться в этом городе. — Витька, ты можешь кое-что для меня сделать? — Все, что скажешь! — горячо откликнулся он. — Помоги мне поменять билет, я по-немецки ни в зуб ногой, говорить с матерью на эту тему не могу, а если поставить ее перед свершившимся фактом… — Ну это как нечего делать! У тебя билет с собой? — Нет, он дома. — Значит, завтра? — Если можно! — А почему ты вдруг решила? Из-за меня? — Нет, из-за нее! Но главным образом из-за себя! Мне у нее душно! Я тут всего два дня… — А приехала на сколько? — На месяц! Он расхохотался: — Ничего себе, это за два дня она так успела тебя достать? — Я не хочу об этом говорить… — Хорошо! Но ты можешь на меня рассчитывать. Только имей в виду, что, например, на завтра или послезавтра билетов может просто не быть… — Я понимаю. — Замечательно, Элюня, но я хочу Тебя тоже попросить кое о чем. — Слушаю! — Давай завтра побудем вместе, а? Я покатаю тебя по окрестностям, мы погуляем, поговорим… — Хорошо! Но сначала билет. — Как скажешь. Где мы встретимся? Ты где живешь? — Ватмангассе. — Где это? — Тринадцатый бецирк. — А! Хочешь, я за тобой заеду? Ну, скажем, в половине десятого? — — Хорошо. Запиши мой телефон. — И ты мой. С ума сойти, Элюня… Сколько ж мы не виделись? — Двадцать лет, всего ничего. Знаешь, Витька, я иногда представляла себе нашу встречу… — И я… — Но что это будет так… И в Вене… Странно, да? — Знаешь, я уж давно перестал удивляться. Жизнь еще и не такие сюрпризы подбрасывает. Но мне все-таки надо еще это осмыслить. Если бы эта полоумная не испугалась кота, я бы мог тебя просто не заметить. А она завизжала, я оглянулся и… Как в кино… |