Онлайн книга «Первое правило королевы»
Котов было два — Джина и, естественно, Тоник. За спиной тихо прошелестело — Инна пила чай и заставила себя не оглядываться, — хлопнула дверь, одна, за ней другая, и все смолкло. Инна прислушалась — тишина. — Осип Савельич! — А? — Осип Савельич, ты где? — Тут. А что? «Кулак и белобандит» показался на пороге кухни. Вид вопросительный, в руках газета — белоярский «Московский комсомолец». Инна вздохнула. Вот интересно, если белоярский, то почему «Московский»? — Если хочешь, наливай себе чай. — Налью, — решил Осип и бочком, хотя кухня была просторной и огромной, протиснулся к столу. — Ушла? — Ушла. — Откуда взялась? — задумчиво спросила Инна сама у себя. — Новая какая-то! — Они в хозяйственном управлении небось каждый день новые. — Да ладно тебе, Осип Савельич! Я же не маленькая! В хозяйственном управлении штат по тридцать лет не меняется! Они за свои места до смерти боятся, им и платят хорошо, и вообще… — Ну да, — задумчиво согласился Осип. — Только все равно зря ты всполошилась, Инна Васильевна. Что там, горничная новая!.. Тебе-то что? Она птица не твоего полету. Осип очень гордился Инниным «полетом» и ревностно следил, кто ей подходит, а кто нет. — Метет-то как! Разгулялся Енисеюшка под вечер. Завтра небось аэропорт закроют, и все начальство тут застрянет. Переполоху наделают. А, Инна Васильевна? Инна вдруг стремительно поднялась и поставила кружку на край стола. Метет, это точно. Ветер снаружи словно когтями скребет по камням, и встопорщенные крахмальные занавески на окне чуть подрагивают — не от сквозняка, а от напора. — Ты что? Инна отмахнулась от него. Она вышла из машины, поднялась на крыльцо, открыла дверь — со второй попытки — и вошла. Кинула в кресло шубу, стащила сапоги и пошла на кухню ставить чайник. Только на кухне она услышала, что в доме кто-то есть — горничная Наташа за раздвижными дверями кабинета, которые Инна никогда не закрывала. Эта самая горничная так перепугала ее потому, что до той секунды, как Инна услышала шевеление и поняла, что это не Осип, она даже не подозревала, что в доме кто-то есть! А должна была бы — горничная наверняка не пришла в платье и шлепанцах! Наверняка у нее есть шуба или пальто, и еще сапоги, платок или шарф, или что так еще!.. Ни пальто, ни шарфа не было на вешалке, когда Инна вошла в дом и кинула в кресло свою шубу. Там вообще ничего не было, кроме старой-престарой дубленки, в которой она иногда ходила на обрыв, к Енисею. Все остальные свои шубы — по одной на каждый день, как грезилось бедолаге Гарику Брюстеру и его высокоинтеллектуальным коллегам — она держала на втором этаже, в крохотной «гардеробной». «Гардеробную» по ее просьбе соорудил местный столяр — пришел и отгородил фанерной перегородкой угол. Набил полки, повесил крючки, провел свет. С момента появления «гардеробной» Инна никогда не оставляла одежду внизу, да и Аделаида Петровна — та самая, что сегодня оказалась «выходной», — свое дело знала. Инна зачем-то побежала в прихожую. Ее шуба стекала с кресла светло-коричневой переливающейся меховой волной, а на ней разлеглась Джина — лапы раскинуты, бочок мерно вздымается, глаза блаженно закрыты, а уши тем не менее топориком, что означает — ситуация под контролем. Я отлично знаю, что мне здесь не место, что ты почему-то не любишь, когда я сплю на твоей шубе, но мне это нравится, так что я буду продолжать спать, а ты как хочешь!.. Тоник сидел на полу, дергал то хвостом, то откушенным в давней драке ухом и, прищурившись, смотрел на Джину — мечтал выжить ее с Инниной шубы и занять вожделенное место. Никаких следов горничной Наташи или ее верхней одежды. Инна посмотрела на котов, занятых своей внутренней политикой. — Осип Савельич! — А? — Ты не видел, на вешалке… ничего не было? — На какой вешалке? Украли чего?! — Да нет, — сказала Инна с досадой, — ничего не украли! Ты, когда вошел, не обратил внимания на вешалку? Ничего на ней не висело? — Вот эта самая дубленка твоя висела! — Осип схватил дубленку за вытертый рукав и потряс у Инны перед носом. — Так вот она и висит! — Господи, я вижу, что висит! Горничная в чем пришла? В одном платье? Осип остановился, выпустил рукав и медленно произнес: — Мать честная!.. — Вот именно. Инна секунду думала, потом побежала в кабинет, где, ясное дело, не оказалось никаких шарфов и шуб, а потом выскочила на крыльцо, прямо в чулках — нет у нее тапок с мордами и самопальным синим войлоком, нет, и все тут! — и прямо на ледяную, присыпанную жестким крупчатым снегом коричневую плитку. — Куда?! — закричал страшным голосом «кулак и белобандит», но она не слушала. Ветер с Енисея, разошедшийся не на шутку, крутил по дорожкам снежные вихри, языками лезшие на плитку. И никаких следов. Замело? Занесло? Исчезли? А был ли мальчик?! То есть девочка! Девочка Наташа была или нет?! В дверь стал лезть Осип с ее сапогами в руках, и совать их ей, и хватать за руку, и тащить в дом, и она в конце концов позволила ему втащить ее. — Что ты как угорелая скачешь, Инна Васильевна?! Мороз на улице, метель, а она босая скачет! Хоть бы ноги обула, накинула бы что-нибудь!.. — Если она ушла, должны были остаться следы. Или не должны? — А шут их знает! Ноги небось мокрые, ты вон, гляди, следы оставляешь!.. — Как же она ушла? Без шубы и шапки, без следов на снегу?! — Вот далась она тебе! Как пришла, так и ушла, какое тебе дело до нее?! Инна и сама не могла бы объяснить, что уж ее так сильно… встревожило. Ну, была какая-то непонятная горничная, ну делась куда-то, ну и что? Не об этом ты должна сейчас думать, Инна Васильевна! Ты должна думать, как тебе держаться, чтобы угодить всем, кому надо угодить, и уклониться от тех, от кого надо уклониться. И так, чтобы никому не было обидно, и так, чтобы сохранить образ царицы, который часто выручал тебя, и выразить должную скорбь — но при этом тоже не пересолить, ибо излишняя скорбь может повлечь за собой ненужный интерес, вызвать удивление и лишние вопросы — что, мол, так-то уж убивается? Спроста ли? Ноги в самом деле были мокрыми, придется переодевать колготки — зря она выскакивала на крыльцо и всматривалась в метель, все равно ничего не увидела бы! А надежды на то, что непонятная горничная стоит без пальто и шапки возле Инниного забора и ждет не дождется, когда та выскочит и пристанет к ней с вопросами, и так не было никакой. |