Книга Пирамиды, страница 39 – Терри Пратчетт

Двое Птаклюспов 2-а сели, сцепив пальцы, – дурной знак у людей, имеющих дело с деньгами.

– Суть в том, – продолжал один из них, – что, когда первый порыв энтузиазма прошел, многие стали размножаться без официального на то разрешения и теперь могут сами сидеть дома, а двойников посылать на работу.

– Что за чушь, – слабо запротестовал Птаклюсп. – Как ни крути, а это все равно один человек.

– Сей факт никого не смущает, – махнул рукой 2-а. – Много ли двадцатилетних бросили пить только ради того, чтобы спасти какого-то незнакомца, который в сорок умирает от цирроза печени?

– Незнакомца?… – растерянно переспросил Птаклюсп.

– Я имею в виду себя самого, только на много лет старше, – оборвал его 2-а. – Впрочем, это вопрос философский.

– Вчера какой-то каменщик избил своего двойника, – мрачно произнес один из Птаклюспов 2-б. – Подрались из-за жены. Теперь он сходит с ума, потому что не знает, была ли то его ранняя версия или некто, кем он еще не успел стать. Боится собственной мести. Но знаешь, папа, есть вещи и похуже. Мы платим сорока тысячам работников, в то время как на самом деле их всего две тысячи.

– Если все так – мы банкроты, – понурился Птаклюсп. – Да, это моя вина. Я всего лишь хотел, чтобы ты не сидел без дела. Просто представить не мог, что все так обернется. Вначале все казалось куда проще.

Один из 2-а откашлялся.

– В общем… м-м… все не так уж и плохо, – успокоил он.

– Что ты хочешь сказать? Бухгалтер выложил на стол двенадцать медных монет.

– Понимаешь, мне пришло в голову, что, раз уж творится такая чехарда со временем, через петли можно пропускать не только людей, но и, понимаешь… Вот, взгляни на эти монеты.

Одна из монеток вдруг исчезла.

– Это все одна и та же монета? – поразился кто-то из братьев.

– Да, – кивнул Птаклюс 2-а. Он чувствовал себя несколько неуютно. Вмешательство в божественный кругооборот денег было противно его религии. – Одна и та же, с пятиминутным интервалом.

– И ты пользуешься этим фокусом, расплачиваясь с людьми? – уныло спросил Птаклюсп.

– Это не фокус! Я даю им настоящие деньги, – резко ответил 2-а. – Что с ними потом происходит – уже не моя забота.

– Не нравится мне все это… – протянул отец.

– Не переживай, в конце концов все сходится, – вмешался один из Птаклюспов 2-а. – Каждый получает то, что ему причитается.

– Этого-то я и боюсь, – буркнул Птаклюсп-старший.

– Таким образом, твои деньги работают на тебя, – укорил еще один сын. – Возможно, это тоже заслуга квантовой механики.

– Ладно, ладно, – слабо согласился Птаклюсп.

– Не волнуйся, сегодня ночью мы положим последнюю плиту, – сказал один из 2-б. – Как только она начнет отдавать энергию, все само собой уладится.

– Но я сообщил царю, что мы кладем последнюю плиту завтра!

Все Птаклюспы 2-б разом побледнели. Несмотря на жару, в палатке стало заметно холоднее.

– Сегодня ночью, отец, – проблеял один из них. – Ты оговорился – сегодня ночью.

– Завтра, – твердо повторил Птаклюсп. – Я заказал большой навес, и люди будут бросать в царя цветы лотоса. Приглашен оркестр. Цимбалы, колокола и трубы. После речей – чай и закуски. Мы всегда так делали. Это привлекает новых заказчиков. Им нравится все осматривать.

– Отец, но ты же сам видел, как она впитывает… видел иней…

– Ну и пусть впитывает. Для нас, Птаклюспов, завершить пирамиду – не то что поставить садовую ограду. Такие вещи ночью не делаются. Люди ждут торжественной церемонии.

– Но…

– И слушать не желаю. Я и так уже вдоволь наслушался всей этой новомодной чепухи. Завтра значит завтра. Я заказал бронзовую табличку, бархатное покрывало и много чего еще.

Один из 2-а пожал плечами.

– Что проку спорить с ним? Я из будущего – из того, что случится через три часа. И я помню этот разговор. Нам так и не удалось переубедить его.

– А я из двухчасового будущего, – высказался один из двойников. – И я помню, что ты говорил то же самое.

За стенами палатки пирамида шипела, исходя накопленным временем.

* * *

В сверхъестественных свойствах пирамид нет ничего сверхъестественного.

Пирамиды – это плотины в потоке времени. Выверенный и сориентированный в соответствии с паракосмическими измерениями временной потенциал огромной массы камня может на небольшой площади ускорять или обращать время вспять, подобно тому как гидравлический насос способен гнать воду против течения.

Первые строители – древние, а потому мудрые – прекрасно это знали, и вся суть правильно построенной пирамиды заключается в том, чтобы достичь в центральном покое абсолютного временного нуля – так, чтобы лежащий в этой тесной келье покойный царь мог жить вечно или, по крайней мере, никогда не умирать до конца. Время, протекающее там, откладывается во всем огромном теле пирамиды и позволяет ей ярко вспыхивать каждые двадцать четыре часа.

Однако утекла не одна вечность, люди позабыли об этом и решили, что того же эффекта можно добиться: а) с помощью особого обряда; б) консервируя людей и в) храня их внутренности в специальных сосудах.

Это редко срабатывает.

И вот искусство настройки пирамид было утрачено, и великое знание обратилось в горстку переиначенных правил и смутных воспоминаний. Древние были достаточно мудры и слишком больших пирамид не строили. Ведь иначе могли начаться странные вещи, по сравнению с которыми временные отклонения – незначительная ерунда. Кстати, вопреки распространенному мнению, никакие бритвенные лезвия пирамиды не затачивают. Пирамиды лишь переносят их назад, в тот момент времени, когда те еще были острыми. Возможно, дело и тут не обошлось без квантовой механики.

Теппик возлежал на горе перин и подушек, внимательно вслушиваясь в ночную тишину.

Два стражника стояли за дверями спальни, еще двое – снаружи, на балконе, и один – тут Теппик не мог не подивиться предусмотрительности Диоса – на крыше.

Он даже не мог толком воспротивиться. Если злоумышленники стали пробираться во дворец, то, само собой разумеется, царю требуется усиленная охрана. Что можно возразить на это?

Теппик выскользнул из-под толстой перины. В спальне было полутемно. Он на цыпочках проследовал в угол, к статуе Баста, Кошачьего Бога, оглянулся и достал спрятанный там костюм убийцы. Наскоро одевшись, проклиная отсутствие зеркал, он мягкими шагами вновь пересек комнату и притаился за колонной.

Главная трудность заключалась в том, чтобы ненароком не засмеяться. Быть солдатом в Джелибейби отнюдь не считалось рисковым занятием. Внутренним мятежом и не пахло, а поскольку любой из двоих соседей за считанные минуты мог раздавить царство силой оружия, то не было и особой нужды подбирать отважных, умудренных в своем ремесле воинов. Но меньше всего жрецы хотели видеть в солдатах пламенных энтузиастов. У солдата-энтузиаста, сидящего без дела, скоро появляются опасные мысли: а почему бы самому не попробовать поуправлять страной.