Книга Небесный охотник, страница 5 – Кеннет Оппель

— Четырнадцать тысяч футов, сэр!

Было уже минус три градуса. По окнам расползались красивые ледяные узоры.

— Сэр, — обратился я к капитану, — мистеру Домвилю нехорошо.

Капитан не услышал, а если и услышал, то проигнорировал мои слова.

— Вот он, джентльмены, — указал он в иллюминатор.

Теперь нас разделяло около мили, и я мог рассмотреть «Гиперион» куда лучше. Это был огромный старый корабль, я такие видел только на фотографиях, и походил он в равной мере и на морское судно, и на воздушное. Он выглядел словно испанский галеон, лишившийся мачт и парусов.

— Пятнадцать тысяч!

Слабое давление в висках усилилось. Сердце частило.

— Ещё всего несколько минут, — пообещал капитан команде, — и вы все будете богаты. В хвостовом конусе есть люди, мистер Куртис?

Мистер Куртис, казалось, смутился. Его восковое лицо лоснилось от пота.

— Нет, капитан.

— Я отдавал вам приказ! — вскричал Тритус, внезапно разъяряясь. — На корме нужны четверо, чтобы принять носовые лини «Гипериона»!

— Виноват, сэр, я, должно быть, запамятовал.

— Поживее, вы, чертов дурак! Это нужно проделать как можно быстрее!

Мистер Куртис потащился к судовому телефону. Он уже почти отключался, а мистер Беатти начал смеяться и не мог остановиться.

Эти идиоты опьянели от разреженного воздуха, и никто, похоже, этого не замечал.

— Шестнадцать тысяч футов, — невнятно произнес мистер Шульц.

Смех мистера Беатти перешел в кашель. Никто больше не улыбался. Я видел, что несколько человек сжимают щеки, виски и уши, которые распирает давление изнутри.

Давление. С тошнотворным ужасом я вдруг вспомнил о гидрии, о том, как он опасно расширяется, когда давление падает, и как растягивает пленочную оболочку, в которую заключен.

— Сэр, — воззвал я к капитану, — газовые отсеки нужно…

Страшный взрыв потряс корабль, швырнув половину команды на пол.

Капитан в бешенстве озирался по сторонам, словно кто-то ударил его по широкому красному лицу. Он-то мгновенно понял, что это было.

— Мы лишились девятого и десятого газовых отсеков, — вяло доложил старший помощник.

— Куртис! — Похоже, у одного лишь Тритуса хватало энергии повысить голос. — Вы были обязаны выпускать излишки газа, пока мы поднимаемся!

— Вы не отдавали приказа, сэр, — прохрипел тот.

— Отдавал, разумеется! Делайте это теперь, вы, идиот, пока всё не повзрывалось!

Мистер Куртис, словно во сне, побрел к пульту управления газовыми отсеками, и я не выдержал, глядя, как медленно он двигается. Все газовые отсеки могли разом взорваться в одно мгновение. Никто, похоже, не собирался помогать ему, и я кинулся к пульту и начал открывать вентили. Мистер Куртис добрался наконец до пульта, и совместными усилиями мы стравили достаточно гидрия, чтобы предотвратить следующий взрыв.

— Спасибо, мистер Круз, — устало сказал он.

Теперь меня уже по-настоящему трясло. Я худой, и у меня нет жировой прослойки для защиты от стихий. Кончики пальцев онемели. Поле зрения сузилось до узкого коридора. Когда в командной рубке заревел сигнал тревоги, мне понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что я такое слышу, как будто даже мысли начали замерзать и цепенеть.

— Двигатель номер… два… вышел из строя, — с трудом выдавил мистер Беатти между приступами кашля.

Моторы задыхались в разреженном воздухе, как и мы.

— Держите курс, — приказал капитан Тритус.

Новый тревожный сигнал принялся вторить первому.

— Сэр, — сказал мистер Куртис, — четвертый двигатель встал.

— Мы почти на месте, — ответил Тритус. — Нам осталось только завести на него несколько концов, и можем спускаться.

Я взглянул на мистера Куртиса: лицо его сделалось землистого цвета, губы посинели.

— Сэр, — прохрипел он, с трудом выдавливая из себя каждое слово, — у нас… осталась… половина двигателей. Мы наверняка… лишимся их всех… если будем продолжать. — Больше Куртис не мог сказать ничего, он опустился на корточки и свесил голову на грудь, тяжело дыша.

— Держите курс, всё отлично, — пробормотал Тритус. — Он уже рядом. Вообразите их лица…

В окна командной рубки я видел его, «Гиперион», угрожающе надвигающийся на нас. Сверкающие инеем огромные бока. Черные иллюминаторы. На миг в голове у меня словно помутилось. Что, если он и вправду набит сокровищами? Он так близко, и разве трудно забросить на него несколько линей и оттащить в порт? Какова будет моя доля? За одним из черных окон «Гипериона» возникло расплывчатое бледное лицо, и я потрясённо вздрогнул. Моргнул, и уже не видел ничего, кроме льда.

Я повернулся к столу. Мистер Домвиль скорчился на полу. Я двинулся к нему, и казалось, что я иду в воде, каждый шаг давался медленно и с усилием.

— Мистер Домвиль! — Я перевернул его на спину. Он не ответил. Лицо его было серым. Мои онемевшие пальцы едва смогли нащупать пульс на его горле.

— Капитан, мистер Домвиль потерял сознание!

Словно издалека, я услышал мощный хлопок, и внезапно меня окатило ледяной водой. Я выругался, но холод взбодрил меня. Должно быть, наверху лопнул резервуар для пресной воды, которая и хлынула в заднюю часть рубки. Стол и все аккуратные записи мистера Домвиля были испорчены.

— Кто-нибудь… займитесь этим, — невнятно пробурчал капитан Тритус, не отрывавший глаз от «Гипериона» за окнами рубки.

Никто не шевельнулся. Мистер Беатти перестал кашлять и повис на штурвале, и я не был уверен, что он в сознании. Мистер Шульц едва стоял на ногах. Я взглянул на воду, плещущуюся на полу, и увидел, что её поверхность уже подергивается корочкой льда.

— Капитан! — закричал я. — Мы слишком высоко! Вы погубите корабль!

Капитан уже ничего не слышал. Он что-то довольно гудел себе под нос, уставившись на «Гиперион». Его пальцы неловко попытались вытащить сигарету из пачки, но не смогли. Вся пачка рассыпалась по полу рубки, и он засмеялся. Смех был похож на всхлипы. Капитан попытался нагнуться, чтобы собрать сигареты, и упал на колени. Как и у всей команды, его легкие были ослаблены годами курения. Перед глазами у меня всё плыло и качалось, но я ещё держался на ногах и достаточно соображал, чтобы понимать, что мы все умрем, если будем продолжать подниматься.

Я знал, что времени у меня почти нет. Ногти на пальцах рук посинели. По коже бегали мурашки, как бывает, когда отсидишь ногу. Ощущение было такое, словно я быстро куда-то погружаюсь, и я боялся, что скоро отключусь.

Я с трудом добрёл до руля высоты и отпихнул от него мистера Шульца. Он слабо заворчал, протестуя, но осел на пол, слишком ослабевший, чтобы стоять. Я круто повернул руль, направляя корабль вниз.