Книга Кардонийская рулетка, страница 121 – Вадим Панов

— Дорогой? — Адира дер Саандер вопросительно посмотрела на супруга.

— Конечно, милая. — Фредерик улыбнулся. — Я вижу, вы подружились.

— Немножко.

— Так поболтайте.

И отошел к автомобилю, затеяв разговор с секретарем. А Кира, едва дождавшись ухода дер Саандера, выпалила:

— Я попрошу отца освободить Помпилио!

И замерла, внимательно наблюдая за выражением лица адигены. И разочарованно вздохнула, поскольку оно осталось бесстрастным.

— Не думаю, что у вас получится.

— Я умею быть настойчивой, — уверенно ответила девушка. — Если я захочу, Помпилио окажется на свободе уже вечером. И плевать на результаты расследования.

Лилиан припомнила свои отношения с отцом — она тоже была единственной дочерью — и улыбнулась:

— Не знаю, почему вы решили помочь, но я вам благодарна.

Мягкий голос, вежливые слова, дружеский жест рукой, но Кира все равно ощущала разделяющее их расстояние. Почти незаметное сейчас, но реально существующее. И точно такое же расстояние она чувствовала, общаясь с Помпилио.

«До чего они похожи!»

Во всяком случае — в этом.

— Скажу честно: мне не требовалось ваше одобрение, чтобы освободить Помпилио, — медленно произнесла Кира, глядя молодой женщине в глаза. — Но мне кажется, что лучше ему остаться в тюрьме.

— Вы шутите? — изумилась Лилиан. Или ловко сыграла изумление: девушка по-прежнему не могла «читать» адигену. — Почему?

— Потому что… — Кира сделала полшага вперед, почти вплотную подойдя к собеседнице: — Это правда, что вы расстались как раз перед его исчезновением?

— Откуда вы знаете? — Маска бесстрастия дала трещину: в глазах адиры вспыхнули яростные огоньки. — От него?

— И еще я наблюдательна.

— Помпилио рассказал о нас? — Молодая женщина никак не могла прийти в себя.

— Мы постепенно становимся друзьями.

— Ах вот в чем дело…

Лилиан хрустнула пальцами, помолчала, а затем, совершенно неожиданно для Киры, которая ждала короткого честного «да» или короткого лживого «нет», ответила:

— Мы расстались раньше. Но на Заграте Помпилио вновь сделал мне предложение, я отказала, была уверена, что поступаю правильно, что люблю Фредерика… Или думала тогда, что люблю… Или хотела любить… — Адира отвернулась, она с трудом сдерживала слезы. И Кира вдруг поняла, что пришла вовремя: Лилиан требовалось выговориться. — Я отказала Помпилио, но на следующий день он… Сейчас не важно, что он сделал, но на следующий день я твердо решила согласиться. — Лилиан гордо вскинула голову: — Если бы не катастрофа, сейчас я была бы адирой дер Даген Тур.

«Как же все несправедливо!» Кира тоже была готова расплакаться, но сдержалась и тихо прошептала:

— Он знает?

— Я не стала навещать его в госпитале. Только цветы от имени супругов дер Саандер.

— Но вы его любите, — грустно улыбнулась Кира.

И вновь услышала правду:

— Его нельзя не любить, он — герой, — вздохнула адигена. — Рядом с ним надежно, безопасно, спокойно, но…

— Что «но»? — навострила уши девушка.

Но Лилиан уже справилась со слабостью.

— Зачем вы завели этот разговор, Кира? Мой муж в опасности?

Винчер не раз говорил, что адира дер Саандер умна, и девушке оставалось лишь покачать головой, признавая правоту отца: Лилиан прекрасно поняла, куда клонит юная собеседница.

— Только вы удерживаете Помпилио, — честно ответила Кира. — Он медлит, потому что не знает, как вы воспримите дуэль.

— Убийство, — хладнокровно поправила девушку Лилиан. — Помпилио — бамбадао, он способен застрелить Фредерика, даже находясь на соседней планете. Связанный.

— Пожалуй, — не стала спорить девушка.

Ей не доводилось видеть дер Даген Тура в деле, но титул бамбадао за красивые глаза или богатых родственников не присваивали.

— У меня нет ни времени, ни желания выяснять отношения с Помпилио, — холодно произнесла адира дер Саандер. — А значит, пусть его свобода в ближайшее время будет ограничена.

— Я не стану приставать к отцу, — кивнула Кира. И сделала шаг к машине.

Но остановилась — Лилиан легко прикоснулась к руке девушки:

— Почему вы решили мне помочь?

— Я обручена, — с достоинством ответила ждавшая вопроса Кира. — И знаю, что женщина решается на подобный шаг лишь после тщательных размышлений. Вы решили, что будете счастливы с Фредериком, вы в нем не разочарованы, и потому я осмелилась предупредить вас.

Несколько секунд адигена оторопело молчала, а затем, сообразив, что пауза неприлично затягивается, ухитрилась выдавить коротенькое:

— Спасибо.

Подумав про себя:

«Какое же ты все-таки дитя…»

* * *

— Так вот, значит, где я проведу часть своей жизни, — протянул Помпилио, брезгливо изучая простецкий книжный шкаф, придвинутый к левой стене комнаты. — Занятно.

Шкаф гренадером тянулся к потолку, а за его грязными стеклянными дверцами таились не полные мудрых мыслей тома в кожаных переплетах, а пухлые папки — то ли дела личные, то ли уголовные, то ли от прошлого директора осталось.

— Не могу сказать, что я в восторге.

Синьор Акуторо судорожно вздохнул, чем привлек внимание адигена и стоящего за его спиной Валентина, и осмелился уточнить:

— Извините, но это мой кабинет.

— Мессеру Помпилио это известно, — ледяным тоном произнес Валентин. — Мессер…

— Теодор, оставь, нет необходимости подвергать нападкам нашего хозяина, — махнул рукой дер Даген Тур. — Директор ни в чем не виноват.

— Да! — Синьор Акуторо приложил руку к сердцу и попытался отразить на лице охватившее его чувство глубокой благодарности за проявленное понимание. — Вы необычайно справедливы, мессер.

— Это врожденное.

— Прекрасно вас понимаю.

— Откуда?

Акуторо сбился.

Известие о том, что консул Дагомаро распорядился заточить в городскую тюрьму Унигарта самого Помпилио Чезаре Фаху дер Даген Тура, известнейшего путешественника и родного брата лингийского дара, повергло директора в шок. С одной стороны, синьору Акуторо безумно хотелось познакомиться со столь значимой персоной, переброситься, так сказать, парой слов о том, о сем, обсудить темы — и надолго стать героем кардонийских светских салонов. С другой стороны, директор прекрасно понимал тяжесть ответственности, что возложил на его хрупкие плечи несдержанный консул. Несомненно, известие о заключении выдающегося исследователя молниеносно облетит Герметикон, однако на политические последствия — дипломатический скандал, ноты протеста, возможная интервенция, — синьору Акуторо было плевать, гораздо больше директора занимало то, что скажут люди, особенно — журналисты. А они обязательно скажут. Точнее — спросят: в какой обстановке жил дер Даген Тур? Чем питался? Получал ли своевременную медицинскую помощь? А учитывая, что речь идет об инвалиде, репортеры наверняка заинтересуются шириной коридоров, высотой порогов и наличием удобных пандусов. Дер Даген Тур слишком известен, а потому тюрьма надолго станет главной достопримечательностью Кардонии, возможно — символом планеты, и ни в коем случае нельзя ударить в грязь лицом. В перспективе синьор Акуторо видел себя популярным человеком: вот он дает пространные интервью ведущим газетам Герметикона; вот посещает значимые светские мероприятия Ожерелья; вот — почему нет? — баллотируется на пост сенатора.